Король Парижа
Шрифт:
— Я забыл! — вдруг воскликнул Дюма. — У меня же здесь друг живёт. Да, но вот где? Кажется, в этом доме. Останови лошадь, Александр.
Тильбюри остановился, Дюма спрыгнул на землю, привязал поводья, потом помог сойти Катрин.
Он потянул за ручку; за дверью прозвенел колокольчик, но ответа не последовало.
— Неужели его нет дома? — спросил Дюма. — Это очень некстати!
Он снова позвонил. Но никто по-прежнему не откликался. Дюма толкнул решетчатую дверь; она открылась, так как не была заперта на ключ, и Дюма вошёл в крохотный садик, расположенный прямо напротив входа
— Эй! Есть кто-нибудь? — крикнул он.
Ответом было молчание.
— Заходите, — предложил Дюма Катрин и сыну. — Обойдём сад и подойдём к двери.
Дюма посмотрел сквозь стекло.
— Никого нет! — удивился он. — Как это неосторожно: уходить и оставлять ключ в двери.
Он открыл дверь и спросил:
— Катрин, хочешь осмотреть дом?
— Нет, — ответила она. — Этого делать нельзя. Мы не можем просто так зайти к людям, когда их нет дома.
— Что за глупость! Мы добрые друзья. И подождём хозяина в доме.
И он втолкнул в дом Катрин и Александра.
— Гм! — крякнул Дюма. — Чувствуете, как вкусно пахнет! В печи, наверное, обед; они вернутся с минуты на минуту, и мы вместе будем пировать. Постой, Александр, давай посмотрим, не найдём ли мы чего-нибудь, что тебя позабавит. У моих друзей есть ребёнок. По-моему, это его комната.
Он открыл дверь; комната действительно оказалась детской, заваленной игрушками.
— Какая красивая комната! — воскликнула Катрин. — Ничего не трогай, Александр, а то ещё сломаешь.
— Ладно, ладно, что будет, если он сломает одну-две игрушки? — возразил Дюма. — Я за них заплачу. Не стесняйся, Александр, играй. А ты, Катрин, садись. Нам, быть может, придётся прождать целый час.
— Мне это не нравится, — сказала Катрин. — Совсем не нравится. Здесь я чувствую себя не в своей тарелке.
— Пустяки! Они поймут. Это добрые люди. Гм! Гм! Как, по-твоему, не жаркое ли подгорает? Им надо было бы загасить огонь... Пойду-ка я взгляну.
Дюма пошёл на кухню и занялся раскалённой добела печкой.
— Это жаркое пора вынимать, — сказал Дюма и открыл печку. — Ах, прекрасный кусок мяса! К счастью, я оказался здесь, чтобы вынуть его в нужную минуту. Иначе оно пережарилось бы. Как ты считаешь, к жаркому пойдёт томатный соус?
— А тебе что за дело?
— Мне интересно, есть ли тут томаты, жаренные в масле, — сказал Дюма и стал поднимать одну крышку за другой. — Нет! Какая ошибка! К этому жаркому нельзя подавать ничего другого, кроме томатного соуса... Давай поищем, не найдутся ли помидоры.
И Дюма начал обшаривать кухню.
— Ага! Да их целая куча! Чудесно! Знаешь, Катрин, что я сейчас сделаю? Приготовлю томатный соус. Послушай, завяжи на мне этот фартук.
Когда соус был готов, хозяева дома ещё не вернулись.
— По воскресеньям они, конечно, обедают поздно, — заметил Дюма. — А я проголодался. Я голоден, как медведь после зимней спячки. Меня в самом деле очень соблазняет это жаркое. Если я отрежу кусочек снизу, никто ведь не заметит?
— Я не позволю тебе этого! — вскричала Катрин. — Хватит шуток! Поехали домой.
— Но я голоден, — упорствовал Дюма. — Ладно, накрывай на стол. Мы будем обедать. Еды тут на всех хватит.
Несмотря
— Ты ничего не ешь, Катрин, — заметил Дюма, поглощая огромные куски мяса. — Жаркое невкусное?
— Превосходное. Но не нравится мне всё это. Я нервничаю.
Дюма взглянул на часы и вскричал:
— Чёрт возьми! Я же опаздываю! Ровно через час у меня назначена репетиция в театре!
Он снял фартук и бросился к своему экипажу. Катрин, схватив за руку сына, побежала следом за ним, но, когда она выбежала на улицу, Дюма уже погонял лошадь.
— Александр! — исступлённо закричала она.
Отъехав уже метров на тридцать, Дюма остановил лошадь и крикнул в ответ:
— Этот дом твой. Я купил его для тебя. Деньги лежат под часами на камине.
И, отпустив поводья, Дюма скрылся в облаке пыли.
Глава XIX
ОГРАБЛЕННЫЙ МУЖЧИНА
Ну а как же «Дуэль после маскарада»?
Нет, я не забыл об этой картине. Разве я могу забыть о ней? Но что я могу поделать, если меня захлёстывает этот огромный материал? Возьмите, к примеру, четыре тома убористого текста — повествование Дюма о поездке в Россию. Необходимо прочитать все четыре тома, пусть даже в них найдутся одна-две крохи тех сведений, что нам необходимы.
Эти тома очень странные! На их страницах запечатлёны и величие и кошмар России! Цель поездки Дюма состояла в том, чтобы собственными глазами увидеть, как царь Александр одним поразительным росчерком пера освободил от унизительного рабства двадцать три миллиона крепостных (это произошло в то время, когда Соединённые Штаты по закону ещё держали на положении рабов миллионы негров: об этом Дюма не мог легко забыть). Чтобы описать этот акт освобождения, самый значительный в истории человечества и свершившийся одним махом, Дюма не боится на ста пятидесяти страницах обращаться к римской и средневековой истории, дав читателю резюме всей проблемы свободы и порабощения людей.
Чтобы показать нам, что представлял собой русский кошмар, Дюма рассказывает о людях, которых в страшную сибирскую зиму обливали водой, превращая в глыбы льда; других людей, сообщает нам Дюма, запирали в одиночные камеры в форме яйца, где было невозможно сидеть, лежать и стоять, так что все суставы подвергались деформациям, быстро вызывавшим воспаление и боли, которые не способен был вынести ни один человек. Но с каким талантом Дюма излагает эти чудовищные истории! Среди них есть история об управляющем, который, страстно желая раздобыть денег на карточную игру, объявил, что он нашёл мёртвого новорождённого, по-видимому утопленного матерью, и немедленно начинает осматривать груди у всех крестьянок в округе, чтобы обнаружить ту, у которой есть молоко, но нет ребёнка. Поскольку детоубийство нередко случается там, где царит жуткая нищета, нашлось немало женщин, что предпочли заплатить ему по десять рублей, чем позволить ощупывать свои груди. Таким образом управляющий быстро набил свой кошелёк и отправился к друзьям играть в карты.