Король планеты Зима (сборник)
Шрифт:
Наш Круг Тетушек на самом деле кругом не являлся, дома в нем стояли цепочками, словно несколько низок бус в одном растянувшемся на три километра ожерелье. А мой дом находился у самого его края, так далеко от остальных, что я видела дымок костра одной Хиуру. И построила я его на хорошей сухой почве. Этот дом и до сих пор отлично стоит.
Теперь и у меня был свой Дом. Часть моего времени уходила на возню в саду, готовку, шитье и прочие будние, скучные заботы человека, ведущего примитивный образ жизни, а остальное время я тратила на пение и размышление над песнями которые я слышала во время своих странствий. А еще я думала обо всем том, чему научилась на корабле. И довольно скоро я поняла, почему женщины хотят иметь детей. Им нужно, чтобы кто-то слушал их песни и истории специально созданные для того, чтобы их слушали и вслушивались в них. «Вслушивайся!» говорила я детям.
Одиночество спасает душу. Нет даже искуса прибегнуть к злой магии. А от скуки и отупения спасает умение осознавать. Когда живешь, осознавая все, что делаешь, то никогда не устаешь и тебе никогда не бывает скучно. Даже дело, которое тебе не нравится и раздражает, при правильном осознании его тебе никогда не наскучит. А если ты занимаешься чем-то приятным, радость поселяется в тебе надолго. Я убеждена, что осознание — самая трудная работа для души.
Я помогала Хиуру при родах и она родила девочку. Потом я часто приходила с ней поиграть. А еще пару лет спустя я извлекла свой имплантант. Сначала в оставшуюся крошечную дырочку я вдела суровую нитку, а когда все поджило, подвесила старинное украшение, которое я нашла в руинах во время странствий. Я вспомнила, что когда-то на корабле видела нечто подобное у одного из мужчин. Я прицепила серьгу перед тем, как отправиться на холмы за ягодами, но я не пошла в долину Красных Камней. Живший там мужчина вел себя так, словно он имеет на меня какие-то права. Я все еще любила его, но мне не нравился исходящий от него запах магии, его воображаемой власти надо мной. На сей раз я пошла на север.
Где-то одновременно со мной в нашем поселении появились два новых мужчины; они поселились в Северном Доме вдвоем. Юноши на Территории довольно часто разбиваются по парочкам и потом, возмужав, поселяются вместе. Это помогает им выжить. Некоторых из них действительно связывает секс, некоторых — вопрос выживания, поэтому уходя с Территории, некоторые пары расстаются. И прошлым летом один из них ушел с другим мужчиной. Того, что остался, нельзя было назвать красивым, но я заметила его. В его коренастом сильном теле было нечто, вселяющее уверенность. Я уже несколько раз заглядывала к нему, но он был слишком робок. В тот день Серебряной Поры, когда туман плотно укутал реку, он увидел висящее у меня в ухе украшение и глаза его потеплели.
«Правда, красиво?» — спросила я.
Он кивнул.
«Я надела его, чтобы ты хоть раз взглянул на меня.»
Но он до того засмущался, что я уже в открытую добавила: «Если тебе нравится секс только с мужчинами, так и скажи.» Честно говоря, я сильно побаивалась, что так и есть.
«Нет, нет, — наконец заикаясь выдавил он из себя, — Нет.» А затем вдруг бросился бежать по тропинке, но у поворота остановился и оглянулся. Я медленно пошла за ним, так и не понимая чего же он хочет на самом деле: чтобы я шла за ним или хочет, чтобы я оставила его в покое.
Он все же ждал меня. А рядом, под корнями красного дерева, была вырыта небольшая землянка. Ветви, спускавшиеся до самой земли полностью прикрывали ее, можно было пройти рядом на расстоянии вытянутой руки и ничего не заметить. А внутри она была вся выстелена пышной свежей травой все еще пахнущей летним солнцем. Вход был таким низким, что войти можно было только пригнувшись. Я вошла и села на охапку пахнущей летом травы. Он все еще стоял снаружи. «Заходи», — позвала я и он зашел.
«Я сделал ее для тебя», — признался он.
«Ну а теперь сделай мне еще и ребенка», — сказала я.
И мы это сделали. Может быть в тот же самый день, а может и в какой другой.
А теперь я скажу вам почему я все же после стольких лет вызвала корабль, даже не зная, есть он еще на орбите или улетел и попросила прислать за мной на пустоши катер.
Рождение дочери было воплощением всех моих надежд и стремлений и завершением моей души. Но когда в прошлом году родился сын, это уже не имело к душе никакого отношения. Он вырастет и уйдет, чтобы сражаться и терпеть нужду, чтобы жить и умереть, как мужчина. А моя дочка — Еднеке, Листочек (я назвала ее в честь мамы), сама выберет улететь ей или остаться. Но что бы она ни выбрала, я все равно останусь одна. И я очень надеюсь, что так оно и будет.
Старая Музыка и рабыни
Глава службы безопасности при посольстве Экумены на Уэреле, которого в его родном мире звали именем Сохикелуэнянмеркерес Эсдан, а в Вое Део — прозвищем Эсдардон Айя, что значит Старая Музыка, скучал. До скуки его довели три года гражданской войны, и довели настолько, что в отчетах, которые он по ансиблю посылал на Хайн, себя он именовал не иначе, как глава службы бесполезности при посольстве.
И все же ему удалось сохранить немногие тайные связи с друзьями в Свободном городе даже и после того, как правительство легитимистов изолировало посольство, не пропуская ни туда, ни оттуда ни человека, ни известия. На третье лето войны он явился к послу с запросом. Отрезанное от надежной связи с посольством, командование Армии Освобождения обратилось к нему с вопросом (как обратилось, поинтересовался посол — через одного из посыльных бакалейщика, ответил он), не дозволит ли посольство одному-двоим своим сотрудникам перебраться через заграждения и переговорить с членами командования, показаться с ними на людях, делом доказать, что несмотря на пропаганду и дезинформацию, несмотря на блокаду посольства в городе Легов, его сотрудников не принудили к пособничеству легитимистам, и оно остается нейтральным и готовым вести переговоры с законными властями обеих сторон.
— Город Лего? — переспросил посол. — Ладно, пусть так. Но как вы к ним доберетесь?
— Вечная проблема с Утопией, — ответил Эсдан. — С меня бы и контактных линз хватило, если никто не станет приглядываться. Пересечь раздел — вот в чем сложность.
По большей части город физически сохранился: правительственные здания и фабрики со складами, университет и туристические достопримечательности — Великое Святилище Туал, Театральная улица, старый рынок с его презанятными выставками и величественный Аукционный зал, который был не в ходу с тех пор, как продажа и аренда имущества были перенесены на биржу электронную; бесчисленные улицы, проспекты и бульвары, пыльные парки, сплошь в тени покрытых пурпурными цветами деревьев бейя, тянущиеся на мили и мили магазины, склады, фабрички, железнодорожные пути, полустанки, многоквартирные дома и дома личные, трущобы, предместья, пригороды, окраины. Большая часть всего этого стояла по-прежнему, большая часть пятнадцатимиллионного населения по-прежнему оставалась там, но структурная сложность всего этого исчезла. Связи нарушились. Взаимодействие отсутствовало. Мозг, пораженный инсультом.
Крупнейшее из разрушений было зверским, словно удар топором по живому: шириной в километр ничейная полоса взорванных зданий, покрытаых руинами улиц, развалин и мусора. К востоку от Раздела приходилась территория легитимистов: деловой центр, правительственные учреждения, посольства, банки, коммуникационные башни, университет, большие парки и богатые кварталы, подступы к арсеналу, казармы, аэропорты и космопорт. К западу пролегал Свободный Город, Пыльный Город: заводы, трущобы, арендные кварталы, особнячки прежних гареотов, тянущиеся на бесконечные мили узенькие улочки, выводящие в конце концов на пустырь. И по обе стороны проходили магистрали Восток-Запад, ныне опустелые.
Людям из Армии Освобождения удалось незаметно вытащить его из посольства и чуть было не через Раздел. И он, и они в прежние времена имели большой опыт по контрабандной доставке беглого имущества на Йеове, на свободу. Ему было даже интересно оказаться не тем, кто переправляет, а тем, кого переправляют — обнаружилось, что так оно гораздо спокойнее, ведь теперь он ни за что не отвечает, раз он не почтальон, а посылка. Но одно из звеньев цепи оказалось ненадежным.
Они пешком углубились в Раздел и остановились перед ветхим грузовичком, просевшим на лишенные покрышек колеса возле выпотрошенного особняка. За треснутым перекошенным ветровым стеклом сидел у руля шофер, ухмыльнувшийся им. Проводник кивком указал на кузов. Грузовичок сорвался с места, как ловчий кот, и запетлял промеж развалин. Они почти уже пересекли Раздел по захламленной улице, бывшей когда-то не то проспектом. Не то рыночной площадью, когда грузовик вильнул, остановился, послышались выстрелы, вопли, кузов распахнулся, и на него накинулись люди.