Король решает не всё
Шрифт:
— Я, он говорил, что хочет извиниться. А что?
— Всё нормально. Идите. — Он повелительным жестом отослал и доктора, и Двейна, они удивленно переглянулись, пожали плечами и вышли. Министр посмотрел на валяющиеся на полу мятые пули, поднял на Веру слегка виноватый взгляд: — Я знаю, что у вас много вопросов. Но мне ещё тяжело говорить, поэтому… — он на мгновение шкодно улыбнулся, заставив Веронику заинтригованно поднять брови, поклонился и развернулся спиной. К спине были приколоты бумажные крылья бабочки, нарисованные карандашом и вырезанные. Вера
— Счастливо, — улыбнулась Вера, провожая взглядом нарисованные крылышки. Когда он ушел, её улыбка стала грустной.
«Ну и что всё это значит?
Ведёт себя, как будто ничего не случилось. Но ведь случилось.
Но ведь он говорил сделать вид, что не случилось. Черт.»
Она стала бесцельно переставлять посуду, услышала шаги в коридоре и обернулась, слабо улыбнулась Двейну:
— Обедать пришел?
— Нет, госпожа, — криво улыбнулся парень, — один тут уже пообедал… — Посмотрел на пули на полу и поднял глаза на Веру: — Что здесь было?
— Господин министр устроил Артуру внеочередную переаттестацию, — с печальной иронией улыбнулась Вера, Двейн поднял брови:
— И?
— И восстановил.
Двейн поднял брови на середину лба, медленно развел руками и раздраженно прошептал, качая головой:
— Я ничего не понимаю. Вы что-нибудь понимаете?
— Я? Нет.
Он обреченно вздохнул, поклонился и ушёл. Вера подобрала с пола мятые пули и выбросила в ведро, стала мыть руки.
«По крайней мере, Артур сможет защитить меня от стрел. А от Артура, будем надеяться, мне больше защищаться не придется.»
Она проснулась в восемь, потому что выспалась, просто легла вчера непривычно рано. Полежала под одеялом, рассматривая новые часы, лежащие на тумбочке, они были так похожи на часы её мира, что закрадывалось подозрение, что их тоже дал этому миру какой-нибудь Призванный.
«А я? Что я дам этому миру, что после меня останется?
Мясорубка, точилка и красивые тортики? Как-то слабо.»
Её грызла совесть. Вчера вечером она долго и упорно пыталась начертить одну пушку времен второй мировой, испортила десяток листов, но видела, что получается очень плохо — она не помнила чертеж наизусть.
«Почему у меня такая плохая память на цифры…»
С танком тоже все было плохо, корпус получился нормально, хотя спорные места и встречались, но вот с начинкой был полный провал — она могла набросать только расположение основных узлов, и то очень приблизительно. С орудием было то же самое, и тем обиднее было знать, что она это все изучала, просто давно и мельком, чисто для полноты картины. Она смотрела море видео об этом танке, смотрела, как его разбирают, как вытаскивают застрявший из грязи, как чистят ходовую часть, все было показано детально, но она ничего не помнила.
«Я ведь его щупала на выставках, весь танк джинсами обтерла, а сейчас не могу даже сказать, какая ширина у гусениц.»
Вероника
«Столько? Или больше? Или меньше? Черт…»
Хотелось биться головой о стену. Она представляла прохладный взгляд господина министра, как будто вопрошающий: «Итак, что вы сделали сегодня для моего мира?» и ей хотелось себя убить.
«Почему я помню швейную машинку до последнего винтика, а танк не помню?
Ясное дело, почему — я её разбирала своими руками, тщательно и внимательно, потому что знала, что мне это пригодится.
Кто мог предположить, что мне пригодится военная техника?»
Это не успокаивало. Резко поднявшись с кровати, она набросила халат и пошла в ванную, полоскалась там часа полтора, но в результате всё равно не расслабилась. Взяла из холодильника бутерброд и пошла за стол, стала перебирать чертежи, всё сильнее расстраиваясь и понимая, что даже при наличии мобильника с картой на шестьдесят гиг, она потрясающе бесполезный Призванный.
«Полная карта музыки, видео и фоток, причем не только моих. А из полезного только архивы — лабораторные, курсовые, диплом, материалы для танка и может, какое-нибудь техно-порно с ультра-современными роботами и станками. Но опять же, не факт, что я смогу хоть что-то из этого повторить.»
Она вспомнила слова Двейна о том, что господин министр смеялся над чем-то, что нашел в её телефоне.
«Что бы это могло быть? Коллекция карикатур, папка с котиками, какие-нибудь дебильные видео с отпуска? Если он нашел аниме, у него был культурный шок.»
Немного пофантазировав, Вера решила все-таки взяться за работу. Достала старый телефон, нашла там фотографии БелАЗа и взялась чертить его экстерьер, успокаивая себя тем, что начинка есть у неё в другом телефоне и она её обязательно начертит потом.
Когда солнечного света стало не хватать и пришлось включить лампы, Вероника сходила на кухню, взяла себе последний из кривых бутербродов Эйнис, которые постеснялась отдать Барту, поставила чайник и села за стол, бездумно глядя в одну точку и разминая пальцы. Она здорово устала и поэтому совесть грызла её теперь чуть меньше, появились силы подумать о чем-то, кроме чертежей. Она вспомнила о своих грандиозных планах по поводу торта и решила испытать духовку, а заодно и местные продукты.
Спустя полтора часа вся квартира пахла бисквитом с орехами, которые так удачно и быстро измельчались в мясорубке. Местные орехи оказались чудо как хороши, а местный мед вообще казался небесным нектаром. Вероника порхала от стола к столу, мурлыча какую-то ерунду, когда услышала за спиной незнакомые, очень тяжелые шаги. Обернулась и увидела в дверях здоровенного лысого мужика с вообще неимоверно огромным тесаком.
В первую секунду её приморозила к полу пронзительная мысль о том, что её кобура с револьвером в спальне и путь до неё может оказаться длиннее жизни. Потом из-за спины мужика выглянул Двейн и поклонился: