Король сделки
Шрифт:
Час от часу не легче.
– Прекрасно! – Только такого ответа от него ждали, причем без колебаний.
– Нас ждут к семи. Костюм и галстук обязательны.
– Разумеется, – согласился он, подумав, что с большей охотой поужинал бы с Текилой Уотсоном.
– Мне надо бежать. Пока. Я тебя люблю.
– И я тебя.
Разговор происходил в типичной для них манере: быстрый обмен репликами, перед тем как они снова ринутся спасать мир. Клей посмотрел на фотографию Ребекки, стоявшую на столе. Их роман развивался с множеством осложнений, которых было бы достаточно, чтобы уже раз десять похоронить надежды на брак. Его отец когда-то вел дело против ее отца. Кто там выиграл, кто проиграл, так до конца
4
Александрия, штат Виргиния, пользуется славой города, среди населения которого высок процент представителей интеллектуальной и светской элиты.
Вот уже четыре года их отношения с Ребеккой проходили ежемесячные испытания скандалами, большинство которых было спровоцировано ее матерью. Помогали лишь любовь, физическое влечение и решимость выстоять, несмотря ни на что. Но Клей замечал, что Ребекка устала: время и постоянное давление – семьи делали свое дело. Ей было двадцать восемь. Она не стремилась к карьере, а мечтала о муже, семье, о спокойной жизни в каком-нибудь тихом пригороде, о том, чтобы баловать детей, играть в теннис и время от времени обедать с матерью в клубе.
Полетт Таллос материализовалась из воздуха, напугав его.
– Попался? – ехидно поинтересовалась она. – Опять схлопотал дело об убийстве?
– Ты что, была там? – изумился Клей.
– Я все видела, но ничем не сумела помочь, дружище.
– Ну, спасибо. Я тебе этого не забуду.
Следовало бы предложить ей сесть, но в каморке за отсутствием места не было стульев для посетителей. Впрочем, стульев и не требовалось – все клиенты Клея пребывали в тюрьме, а посиделки и пустопорожний треп здесь вообще были не приняты.
– Каков мой шанс избавиться от дела? – спросил Клей.
– Между очень слабым и нулевым. А кому ты предполагал его спихнуть?
– Подумывал о тебе.
– Извини, но у меня уже есть два убойных дела. Гленда меня от них не освободит ради тебя.
В БГЗ Полетт была ближайшей подругой Клея. Родившись в одном из самых неблагополучных районов города, она когтями процарапала себе путь в колледж, потом на вечерний юридический и, казалось, уже добралась до заветного среднего места в среднем классе, но тут встретила пожилого грека, обожавшего молодых негритянок. Он женился на ней, весьма прилично устроил ее на северо-западе Вашингтона, а сам в конце концов вернулся в Европу, где всегда предпочитал жить. Полетт подозревала, что там у него осталась жена, а то и две, но ее это не сильно огорчало. Она была хорошо обеспечена и редко скучала в одиночестве. Такое положение дел благополучно сохранялось вот уже десять лет.
– Я слышала, как прокуроры обсуждали твое дело: мол, обычное уличное убийство, но абсолютно немотивированное.
– Нельзя сказать, что это впервые в истории округа Колумбия.
– Но чтобы совсем никакого мотива...
– Мотив
– Парень-то совсем смирный, никогда не совершал никакого насилия.
– Первое впечатление почти всегда обманчиво, Полетт, тебе ли не знать.
– Жермен два дня назад получил такое же дело. Никаких видимых мотивов.
– Вот как? Не знал.
– Ты бы с ним поговорил. Он новичок, честолюбив, – кто знает, может, удастся спихнуть ему твое дельце?
– Прямо сейчас и поговорим.
Однако Жермена не оказалось на месте, зато дверь в кабинет Гленды почему-то была приоткрыта. Клей вошел, постучав на ходу.
– У вас найдется минутка? – спросил он, прекрасно отдавая себе отчет в том, что если у Гленды и выдавалась свободная минутка, то она отнюдь не была расположена делить ее с кем бы то ни было из сотрудников. Гленда вполне сносно руководила бюро, распределяя нагрузки, латая скудный бюджет и, что особенно важно, умело улаживая дела в муниципалитете. Но она не любила людей и предпочитала работать за закрытой дверью.
– Конечно, – неприветливо ответила она. Было очевидно, что ей неприятно вторжение, впрочем, другого приема Клей и не ожидал.
– Мне сегодня не посчастливилось: в неподходящую минуту оказался в уголовном суде, и на меня повесили очередное убойное дело, которое я бы хотел кому-нибудь передать. Я ведь только что покончил с делом Траксела, которое, как вы знаете, длилось три года. Нужно отдохнуть от убийств. Может, кто-нибудь из молодых возьмется?
– Вы просите освободить вас от дела, мистер Картер? – Ее брови поползли вверх.
– Именно. Дайте мне пару месяцев передохнуть с наркоманами и грабителями. Это все, о чем я прошу.
– И кому же, по-вашему, следует передать дело этого... как его?
– Текилы Уотсона.
– Да, Текилы Уотсона. Кто его должен взять, мистер Картер?
– Мне, собственно, все равно. Просто мне нужна передышка.
Гленда откинулась на спинку кресла, как умудренный годами председатель правления какой-нибудь фирмы, и начала покусывать кончик карандаша.
– Разве она помешала бы любому из нас, мистер Картер? Все мы хотели бы передохнуть, не правда ли?
– Так вы согласны или нет?
– У нас в штате, мистер Картер, восемьдесят юристов, но лишь половина обладают достаточной квалификацией, чтобы вести дела об убийствах. У каждого из них сейчас на руках по меньшей мере два таких дела. Передайте свое кому-нибудь, если сможете, но я этим заниматься не собираюсь.
Уже уходя, Клей заметил:
– Пора бы подумать о моем повышении, вы так не считаете?
– На будущий год, мистер Картер. На будущий год.
– А как насчет помощника?
– На будущий год.
Так дело Текилы Уотсона осталось лежать на идеально организованном столе Джаррета Клея Картера-второго, государственного защитника.
Глава 3
Хотя здание было недавней постройки и городские власти гордились им и открывали с большой помпой, тем не менее тюрьма есть тюрьма. Спроектированное под неусыпным контролем консультантов из городского архитектурного надзора и оснащенное высокотехничными охранными системами, сооружение все-таки было местом заключения. Надежное, удобное, гуманно организованное, рассчитанное на следующее столетие, оно оказалось переполненным уже в день открытия. Это слепое, без окон, строение напоминало большой красный шлакобетонный блок, опирающийся на одно ребро. Оно было битком набито преступниками, бесчисленной охраной, и в его атмосфере витала безысходность. Из соображений политкорректности называлось оно уголовно-исправительным центром – современный эвфемизм, принятый нынче у архитекторов подобных проектов. Но по сути это была все та же тюрьма.