Король терний
Шрифт:
Горгот ни на кого не похож. Не существует шаблона для отливки подобных левкротов. Он вышел из материнского лона уже весь перекрученный ядами Зодчих и с детства шел по изломанной тропе судьбы. Ребра, толстые и черные, прорывают плоть и торчат во все стороны, кожа краснее крови, а под ней тугими волнами движутся мышцы. Несмотря на то, что он был создан воевать и наводить ужас, он важен для меня, как немногие из племени Адама, к тому же большинство из них уже лежат мертвыми в земле.
14
ЧЕТЫРЬМЯ ГОДАМИ РАНЕЕ
На следующий день после того,
Мы ехали на север по широкой равнине, весенний ветер свободно гулял по ней и делал ее похожей на волнующееся зеленое море, по которому катилась одна зеленая волна за другой. Есть где разгуляться коню, пуститься галопом по равнине, ограниченной по краям темной стеной леса. Я дал волю Брейту, и он понесся, словно за нами гнались все черти преисподней. Братья тоже припустили и старались не отставать, всем очень хотелось поскорее оставить Тар как можно дальше позади. Древний огонь невидимо все еще полыхал там. Через тысячу лет гора Хонас, где я зажег Солнце Зодчих, возможно, станет похожей на Тар и по истечении времени вернется людям Землей Обетованной, а пока будет неприветливой, изгоняющей.
Когда мы вечером остановились на ночлег, я впервые увидел ребенка: он мертвый лежал в высокой траве у нашего лагеря. Я отбросил одеяло и пошел к нему. Горгот и Гог, устраивавшийся спать рядом с ним, наблюдали за мной. На месте, где лежало тело ребенка, никого не было. Я уловил лишь аромат, кажется, белого мускуса. Пожав плечами, я повернул назад. Есть вещи, о которых лучше сразу забыть.
Два дня мы ехали по берегу реки Райм, которая текла на восток между землями Тертаны и ее соседями. Когда-то берега Райма были садом императора, возделанным и ухоженным с необычайной заботой и утонченностью. Постоянное смещение границы государства то в одну сторону, то в другую, — и вместо сада теперь руины и грязное месиво под ногами.
В какой-то момент мы ехали по полю древних камней — сотни и сотни камней, уложенных рядами, среди них отдельно стоящие глыбы чуть выше и чуть шире обычного человека, вросшие в землю, покрытые мхом, а вокруг колышется трава по колено. До прихода Зодчих камни уже были здесь, так мне говорил Лундист. Тревожащая сила пульсировала между этими монолитами, и я пришпорил коня, заставляя братьев следовать за мной. Благоразумно покинуть это место как можно быстрее.
На четвертый день нашего путешествия пошел дождь, он моросил с раннего утра и до заката. Какое-то время я ехал рядом с Мейкэлом, который мерно покачивался в седле на своей серой кобыле. Он всегда раскачивался так, словно плыл по морю, неуклюже сутулясь вперед и отваливаясь назад.
— Мейкэл, ты любишь собак? — спросил я.
— He-а, говядина или баранина лучше.
Я ухмыльнулся.
—
Зачем я издевался над Мейкэлом? На самом деле я его почти любил.
Я вспомнил, как однажды возвращался в лагерь после разведки в Маббертоне и его окрестностях, плавно переходивших в Топи Кена. Я съехал с тропы, тянувшейся по болотистой местности, и пустил Геррода раздвигать грудью невысокие кустарники и пушицу. Вначале я решил, что это взвизгнула деревенская девка, по глупости натолкнувшаяся на братьев, но это оказалась собака, которую эти двое братьев тыкали чем-то острым. Я спрыгнул на землю, схватил их за волосы — два пучка: один черный, другой рыжий — и оттащил в сторону. Они закричали, один даже в ярости попытался схватить меня. Я полоснул кинжалом по его ладони — молниеносное отточенное движение.
— Тебе не надо было этого делать, брат Йорг, — проворчал Джемт, прижимая к себе пораненную руку, с которой тонкой струйкой стекала кровь. — Тебе не надо было… а-а…
— Не надо? — переспросил я, когда братья начали обступать нас. — Скажи мне, брат Джемт, где я был, пока ты оттачивал свои военные приемы на этой беззащитной собачонке?
Джоб стоял рядом с Джемтом и потирал голову в том месте, где лишился клока волос. Я многозначительно посмотрел на собаку, он присел и разрезал веревку, освобождая пса.
— Ты был в городе, осматривался там, — ответил Джемт, его лицо сделалось пунцовым.
— Все верно, я осматривал Маббертон, — сказал я. — Куда мы собираемся нагрянуть «со слоном», [2] как выражается твой брат-идиот. И вам было приказано сидеть здесь тихо.
Джемт сплюнул и левой рукой зажал рану.
— Я сказал: «Сидите тихо и не поднимайте шум на этом вонючем болоте, чтобы ни один головастик, ни одна жаба не вздрогнула от воя этой чертовой собаки». Кроме того… — я повернулся и обвел взглядом свою малочисленную банду, — мучить безответную псину значит накликать неудачу. Нельзя этого не знать, если у вас есть хоть капля мозгов и вы умеете читать.
2
Слон— на военном жаргоне «смерть».
Макин первым поддержал мой спектакль, его губы растянулись в широкой улыбке.
— Я умею читать, — сказал он, немало удивив братьев. — И в какой книге это написано, брат Йорг?
— Такая большая толстая книга, и называется она «Пошел ты ко всем чертям», — ответил я.
— И мучить собаку — к неудаче? — все с той же улыбкой спросил он.
— Да, знаю из личного опыта, — ответил я ему тогда.
А сейчас я чувствовал, как дождь тонкими струйками стекал по моему лицу, а мы все ехали по берегу Райма. Я тряхнул головой, отгоняя воспоминания.
— Брат Мейкэл, ты помнишь ту собаку, что твой брат нашел перед тем, как мы сожгли Маббертон? — спросил я.
Конечно же, Мейкэл не помнил, в его голове вообще мало что удерживалось. Мейкэл посмотрел на меня, поджав губы, и смахнул с лица воду.
— Мучить собаку — к неудаче, — сказал он.
— Неудача постигла твоего брата, — напомнил я, — на следующий же день.
Мейкэл смущенно нахмурился и медленно кивнул головой.
— Все знают, что нельзя причинять вред своей еде, — сказал Мейкэл. — От этого мясо портится.