Король в изгнании

Гарднер Джеймс Алан

– Злодеи они, – прорычал воин. – Черные, черные злодеи…

От его шкуры исходил запах жженого дерева.

– Спокойно, – предупредила Фестина. – Похоже, наш друг Ларри зациклился в своих попытках принять решение. Так и не будем его трогать.

– Но если он не в состоянии принять решение, – сказал я, – разве он не свяжется со своими хозяевами, чтобы получить новые инструкции?

Неожиданно смех сменился оглушительным хохотом, и шар устремился к нам.

Фестина и я метнулись к деревьям, надеясь спрятаться за прочным стволом дерева, прежде чем Ларри откроет огонь. Нам

повезло, но лишь по одной причине – воин прыгнул в другую сторону – прямо на шар, словно бросаясь на гранату.

Последующие две секунды оказались не из приятных. Именно столько потребовалось облаку острых стрел, чтобы содрать с воина панцирь и превратить его внутренности в кашу. Смех Ларри смешался с воплем, а затем с чавкающим хлюпаньем разлетающихся во все стороны кишок. Оглянувшись, я уже не увидел золотистый шар, лишь пустую оболочку воина, лежащую поверх него, в которую он вгрызался все с тем же адским хохотом. Ларри полностью скрылся в брюхе воина, и вскоре то одна, то другая стрелка уже пронзали бок воина, выбивая мелкие кусочки панциря. Я прижался лбом к стволу дерева, когда Ларри, продолжая хихикать, появился снова, вырезая последние куски панциря, словно электропилой.

Сердце мое громко стучало при звуках адского хохота, раздававшегося всего лишь в нескольких шагах. Если бы он захотел наброситься на нас, ничто не остановило бы его от того, чтобы изрезать адмирала и меня на куски; шар мог двигаться со скоростью 80 километров в час, намного быстрее, чем мог бежать человек. Я решил, что, если он направится к нам, я включу сигнал бедствия и со всех ног брошусь наутек, надеясь, что сигнал увлечет Ларри следом за мной и что у адмирала будет шанс спастись.

Но когда я посмотрел на Фестину, прислонившуюся к другому дереву, я увидел, что она слегка касается пальцами своего собственного импланта на запястье, предполагая точно таким же образом пожертвовать собой ради меня.

Мне не хотелось думать о том, что сказал бы мой отец, если бы я позволил адмиралу погибнуть вместо меня. Когда я был маленьким, отец называл меня «балластом», говоря, что я стану первым, кого он выкинет за борт, если ему вдруг потребуется облегчить свой корабль. Я злился сам на себя: и как подобная мысль могла промелькнуть У меня в такой момент? Но на самом деле выбора не было; учитывая сравнительную ценность адмирала Рамос и меня, ничего не оставалось, кроме как подать сигнал бедствия первым.

Что я и сделал.

***

Раздался пронзительный писк – мой сигнал бедствия начал звучать в импланте адмирала. Вот только и мой имплант запищал тоже – видимо, Фестина подала сигнал одновременно со мной.

Мы оба готовы были пожертвовать собой. Возможно, я бы улыбнулся… если бы не был уверен, что сейчас меня изрежут на лоскуты.

Но Ларри не двигался с места. Несмотря на наши сигналы, он оставался все там же на поляне, вращаясь над измочаленными останками воина. Почему он не напал на нас? Израсходовал весь свой боезапас, вгрызаясь в тело несчастного мандазара? Или пребывал в замешательстве, поскольку сигналов бедствия было два и он не

знал, кого преследовать – Фестину или меня?

Затаив дыхание, я начал отсчитывать секунды. Когда я досчитал до двадцати трех, Ларри неожиданно взмыл в воздух и со свистом унесся прочь в сторону канала. Трюк, чтобы выманить нас? Я подождал еще тридцать секунд, прежде чем гиений смех наконец стих, и, услышав голос адмирала, только тогда пошевелился:

– Эдвард, ты как, в порядке?

– В полном.

Мы оба отключили сигналы бедствия и выбрались из наших укрытий, где прятались, пока отважный воин отдавал свою жизнь за тех, кого даже не знал. Глядя на залитую кровью траву, я подумал о том, что бедняга наверняка умер счастливым, зная, что наиболее почетная смерть для воина – погибнуть в справедливой схватке, защищая других. В последнее мгновение он мог ощущать… что? Удовлетворение? Радость? Торжество?

Но он был мертв. И я так и не узнал его имени.

***

Фестина вышла на негнущихся ногах на поляну. Она ненадолго задержалась возле обломков тугодума… но прибор выглядел так, словно его искромсали ножницами. Еще одна жертва Ларри. Фестина пошевелила обломки носком ноги, а затем ожесточенно растоптала их.

Захрустели останки печатных плат. Звук мне не понравился, и я спросил:

– Почему улетел Ларри?

Адмирал покачала головой.

– Кто знает? – Она медленно подошла к разбросанным вокруг кускам тела воина и присела возле самой большой части трупа. – Спасибо. – Женщина слегка коснулась ладонью окровавленного панциря. – Спасибо, кем бы ты ни был. – И добавила совсем тихо: – Вот что значит «расходный материал».

Подобное разведчики говорили друг другу, когда кто-нибудь погибал – словно короткую молитву. Я никогда не слышал такого от адмиралов. Большинство адмиралов, которых мне приходилось встречать, были из тех, кто сказал бы лишь: «И черт с ним».

***

Фестина снова встала.

– Пожалуй, я пойду следом за Ларри, – сказала она. – Посмотрю, куда он направляется. Если повезет, кто-нибудь явится, чтобы его подобрать.

– Тогда пошли, – кивнул я.

Адмирал посмотрела на меня.

– На самом деле это вовсе не твое дело, Эдвард… – Она замолчала, потом продолжила: – Ты случайно не Эдвард Йорк? Разведчик, который женился на мандазарской королеве?

– Гм… да. Это я.

Я не думал, что кто-то вне пределов Трояна мог быть в курсе, но, вероятно, адмиралы информированы весьма неплохо.

Фестина Рамос глубоко вздохнула.

– Когда-нибудь, и наверняка очень скоро, тебе придется рассказать мне, как ты во все это ввязался… но сейчас просто держись рядом со мной. Если я оставлю тебя одного, до тебя могут добраться те, кому не следует.

Интересно, подумал я, кого она имеет в виду? Вербовщиков? Капитана Проуп? Жаждущих крови мандазаров? Но я не стал спрашивать, а адмирал не стала ничего объяснять. Она лишь махнула мне рукой, давая знак следовать за ней, и направилась в заросли.