Король в желтом
Шрифт:
– Кстати, о ваших законных притязаниях, – сказал он, – как поживают Констанс и Луи?
– Она любит его, – просто ответил я.
Кот на коленях вдруг повернулся и вцепился ему в глаза. Он сбросил его и устроился на стуле напротив меня.
– А как доктор Арчер? Впрочем, этот вопрос вы можете решить в любое время, – добавил он.
– Доктор Арчер подождет, а я тем временем повидаюсь с кузеном Луи.
– Время пришло, – сказал он, затем взял со стола еще одну книгу и пробежался по страницам. – Сейчас у нас десять тысяч человек, – пробормотал он. – Через двадцать восемь часов мы можем рассчитывать на сто тысяч человек, а через сорок восемь часов поднимется вся страна. Штат за штатом. А та часть страны, которая этого не сделает, я имею в виду Калифорнию и Северо-Запад, лучше бы никогда и не заселялась. Я даже не стану посылать им желтый знак.
Кровь бросилась мне в голову, но я ответил:
– Новая метла
– Честолюбие Цезаря и Наполеона меркнет перед гордыней того, кто не успокоится, пока не овладеет умами людей и даже их нерожденными мыслями, – сказал мистер Уайльд.
– Вы говорите о Короле в желтом, – простонал я с содроганием.
– Он король, которому служили императоры.
– Я готов служить ему, – сказал я.
Мистер Уайльд сидел, потирая уши искалеченной рукой.
– Может быть, Констанс его и не любит, – предположил он.
Я открыл рот, чтобы ответить, но внезапные звуки военного оркестра с улицы заглушили мой голос. Двадцатый драгунский полк, ранее расквартированный на горе Сент-Винсент, возвращался с маневров в графстве Вестчестер в свои новые казармы на восточной стороне Вашингтон-сквер. Это был полк моего кузена. Лощеные драгуны в бледно-голубых облегающих мундирах с яркими киверами. Одетые в белые бриджи с двойным желтым лампасом, казалось, они были созданы для верховой езды. Каждый второй эскадрон был вооружен копьями, с металлических наконечников свисали белые и желтые вымпелы. Оркестр прошел, играя полковой марш, затем следовал командир полка со штабом. О мостовую стучали лошадиные копыта, головы животных раскачивались в унисон, развевались вымпелы на концах копий. Всадники ехали в прекрасных английских седлах, возвращаясь из своего бескровного похода по фермам Вестчестера. Музыка сабель, хлопающих по стременам, звон шпор и карабинов восхищали меня. Я видел Луи, который ехал со своим эскадроном. Он был самым красивым офицером из всех, кого я когда-либо видел. Господин Уайльд, который сидел на стуле у окна, тоже видел его, но ничего не сказал. Луи повернулся и взглянул прямо на лавку Хауберка, и его загорелые щеки покрылись румянцем. Я думаю, Констанс стояла у окна. Когда последние всадники проехали мимо и последние вымпелы исчезли с Пятой авеню, мистер Уайльд слез со стула и оттащил сундук от двери.
– Да, вам пришло время повидаться с кузеном Луи.
Он открыл дверь, я поднял шляпу и трость и вышел в коридор. На лестнице было темно. Спускаясь ощупью, я наступил на что-то мягкое. Оно зашипело и заурчало, я прицелился ударить кота, но рука задрожала, и трость разлетелась на куски, ударившись о перила, а зверь метнулся в комнату мистера Уайльда.
Проходя мимо двери Хауберка, я вновь увидел, как он трудится над доспехами, но не остановился. Выйдя на Бликер-стрит, прошел до Вустера, обогнул Палаты смертников и, пересекая Вашингтон-сквер, направился в свои апартаменты в «Бенедик». Здесь я с комфортом отобедал, прочел «Геральд» и «Метеор», а после этого подошел к стальному сейфу в своей спальне и установил таймер. Три минуты сорок пять секунд нужно ждать, пока комбинация цифр не сработает, – для меня это золотые минуты. С того момента, как я поворачивал рычаг, до того момента, как открывал стальную дверцу, я жил в экстатическом ожидании. Так должен чувствовать себя человек в раю. Я знаю, что в безопасности хранится в надежном сейфе. Эта вещь моя, и только моя. Изысканное блаженство предвкушения усиливается, когда он открывается, и я поднимаю с бархатной подушки корону из чистейшего золота, сверкающую бриллиантами. Я делаю это каждый день, и все же радость ожидания от прикосновения к короне только возрастает со временем. Это корона царя царей, императора императоров. Король в желтом, может быть, не стал бы ее носить, но она годится для его слуги.
Я держал корону в руках, пока не зазвенела сигнализация в сейфе, затем с нежной гордостью вернул ее назад и закрыл стальную дверцу. Медленно вернувшись в кабинет, окнами выходивший на Вашингтон-сквер, я приблизился к подоконнику и облокотился на него. Послеполуденное солнце слепило глаза, легкий ветер шевелил ветви вязов и кленов, тронутые зеленью только что раскрывшихся почек. Вокруг колокольни мемориальной церкви [5] кружила стая голубей, время от времени приземляясь на красную черепичную крышу или слетая к фонтану Лотоса перед мраморной аркой. Садовники ухаживали за клумбами вокруг фонтана, и свежевскопанная земля пряно и сладко благоухала. Газонокосилка, запряженная тучной белой лошадью, позвякивала, двигаясь по зеленому газону, вода из поливалок дождем брызгала на асфальт. Вокруг статуи Питера Стайвесанта [6] , которая заменила в 1897 году чудовищный памятник Гарибальди,
5
Мемориальная церковь Джадсона – баптистская церковь в Нью-Йорке, рядом с Вашингтон-сквер, ее строительство было завершено в 1893 году.
6
Питер Стайвесант (1612–1672) – последний генерал-губернатор голландских владений в Северной Америке, в которые входила территория Нового Амстердама (будущего Нью-Йорка). Памятник Гарибальди до наших дней стоит на своем месте в Вашингтон-сквере.
Я перевел взгляд на Палаты смертников в противоположном углу площади. Несколько любопытствующих все еще топтались у позолоченной железной ограды, но внутри двора тропинки были пустынны. Я полюбовался, как в той стороне сверкают и пульсируют водой фонтаны, их уже облюбовали воробьи – на поверхности бассейнов плавали серые перья. По лужайкам выступали два или три белых павлина, а на руке одной из «Судеб» неподвижно замер серовато-рябой голубь, как будто слившись со скульптурой.
Стоило мне отвернуться, как вдруг любопытствующие оживились, чем вновь привлекли мое внимание. По гравийной дорожке, ведущей к бронзовым дверям Палат смертников, пошатываясь, шел молодой человек. Он приостановился на мгновение у «Судеб», всматриваясь в их таинственные лица, и тут голубь поднялся со своего мраморного насеста, покружился и полетел на восток. Молодой человек прижал руку к лицу, а затем, словно решившись, взбежал по мраморным ступеням. Бронзовые двери закрылись за ним. Через полчаса зеваки разбрелись по домам, а вспугнутый голубь вернулся на свое место в руку «Судьбы».
Я надел шляпу и вышел в парк, чтобы пройтись перед ужином. Когда я пересекал центральную аллею, мимо проходила группа офицеров, один из них выкрикнул: «Привет, Хилдред!» – и двинулся ко мне, чтобы пожать руку. Это был мой двоюродный брат Луи. Он стоял с улыбкой и постукивал хлыстом по своими пришпоренным сапогам.
– Только что из Вестчестера! – сказал он. – Буколическая идиллия. Молоко и творог, румяные пастушки, которые говорят «че?» и «та ну вас!», когда делаешь им комплимент. Я смертельно соскучился по еде из «Дельмонико» [7] . А у тебя какие новости?
7
«Дельмонико» – легендарный нью-йоркский ресторан, закрылся в 1923 году.
– Никаких, – приветливо ответил я. – Я видел сегодня утром, как ваш полк входит в город.
– Неужели? Я тебя не заметил. Где ты стоял?
– В окне мистера Уайльда.
– О черт! – скривился он. – У этого чокнутого. Не понимаю, почему ты…
Заметив, что мне неприятен этот выпад, он тут же извинился.
– В самом деле, старина, – продолжал он. – Я не хочу обсуждать симпатичного тебе человека, но, хоть убей, не понимаю, что у тебя с ним общего? Он не слишком воспитан, мягко говоря, к тому же уродец. Форма головы у него как у всех идиотов. Ты и сам знаешь, что он лежал в сумасшедшем доме…
– Я тоже, – спокойно перебил я.
Луи смутился на мгновение, но скоро пришел в себя и сердечно похлопал меня по плечу.
– Но ведь ты полностью выздоровел, – начал он.
Я снова его прервал:
– Наверное, ты имел в виду, что я никогда не был невменяемым, а был просто принят за душевнобольного.
– Конечно, я это и имел в виду, – замялся он.
Мне не понравился его принужденный смех, но я оживленно кивнул в ответ и спросил, куда он идет. Луи посматривал на своих однополчан, которые уже почти дошли до Бродвея.
– Мы собирались выпить по коктейлю «Брансуик», но, сказать по правде, я искал предлог, чтобы вместо этого сходить к Хауберку. Пойдем, я использую тебя как предлог, чтобы улизнуть.
Старика Хауберка мы нашли у дверей лавки. Он переоделся в чистый костюм и втягивал носом весенний воздух.
– Мы только что решили прогуляться с Констанс перед ужином, – отвечал он на нескончаемый поток вопросов Луи. – Собирались пройтись по парку вдоль Норт-Ривер [8] .
8
Норт-Ривер – здесь: район Нью-Йорка.