Король-Воитель
Шрифт:
– Послушай, ты, помет яка, – парировал я в его же манере. – Ты всего лишь пленник, так что перестань сетовать о своей участи. Когда мы уедем отсюда, то я просто-напросто отпущу тебя на свободу и не буду даже требовать с тебя никаких клятв, потому как знаю, что ты все равно их не выполнишь.
– Йонг, а что ты скажешь? – Бакр перевел взгляд на хиллмена.
В те давние времена Йонг исчез как раз перед тем, как мы встретились с негаретами. Я знал, что мой друг был бандитом и контрабандистом, но никогда не подозревал, что
Йонг поднял бутыль с вином, стоявшую на каменном покрытии внутреннего двора, отхлебнул, а потом снова наполнил кружку Бакра.
– Ты был жестоким врагом, – с видимой неохотой проговорил он, – но никогда не был убийцей. Я не помню, чтобы ты прикончил хоть одного из моих раненых людей, которые были не в состоянии ехать, да и вообще, никто и никогда не связывал твое имя с жестокостью. Так что, негарет, я приветствую тебя как гостя в нашем лагере. А теперь пей скорее свое дурацкое вино. Я тут уже совсем замерз.
Мы ежедневно предпринимали какие-нибудь действия, правда ни одно из них даже не приближалось по масштабам к первому набегу. Один-два человека постоянно прокладывали ложные следы и перехватывали одиночных гонцов; группы по пять человек останавливали обозы с продовольствием и вещами, следующие из Ренана, и забирали самое необходимое, если у них оказывалось хоть немного времени; отряды по двадцать человек внезапно появлялись из кустов, выпускали смертоносные стрелы в приблизившихся патрульных, а затем исчезали.
Особенно хорошо все это получалось у моих каллианцев, поскольку точно такую же войну они не так уж давно вели против меня.
Товиети тайно пробирались в лагерь майсирцев и убивали всех, кого могли, кинжалами или шелковыми удавками.
Я наводил ужас на врагов. За полсезона мы потеряли только четырех человек убитыми, да еще семь получили ранения, но урон, нанесенный нами противнику, был в сто с лишним раз больше. Я знал, что почти не располагаю временем до того, когда Байран, его армия и волшебники проведут-таки против нас крупномасштабную операцию и я буду вынужден быстро отойти на юг.
Каждый раз, когда нам удавалось нанести врагу достаточно серьезные потери, Байрану и его свите приходилось выезжать из Ренана и проводить в лагере чуть ли не целый день. Без сомнения, все это время он и его приближенные устраивали разнос провинившимся командирам и назначали на их место новых. Скорее всего, кого-то даже казнили под горячую руку – такова была не слишком полезная, на мой взгляд, майсирская традиция.
Кутулу, Йонг и я потратили немало времени на разговоры с Бакром. К счастью, вино хорошо развязывало ему язык. Как и у остальных негаретов, патриотизм пробуждался у него лишь в тех случаях, когда верх брал он, поэтому он ничуть не возражал против того, чтобы в подробностях обсудить все происходившее после того, как Байран стер наше войско в порошок и возвратился
– Он был очень доволен собой, – рассказывал Бакр. – Тогда до меня впервые дошли слухи о том, что наш король подумывает о новых вылазках. Почему мы должны ждать, пока старые враги на севере и востоке соберутся с силами и решатся напасть на нас? А не лучше ли нам сделать с ними то же самое, что и с нумантийцами, с одной лишь разницей – нанести удар первыми.
Должен сказать, что, насколько мне известно, при дворе такие мысли не встретили большой поддержки. Мы никогда не торопились лезть в бутылку и рассчитывали, что и другие поведут себя так же.
Так что Байран заткнулся. На некоторое время. Но думаю, что он успел почувствовать вкус победы, ему понравилось ощущать себя героем со стальным взглядом, хотя все, у кого есть голова на плечах, знают, что на самом деле победу над Нумантией одержали йедаз Винтер и йедаз Суэби. Скажете, не так?
– Впрочем, это его право, – продолжал Бакр после короткой паузы. – Он король, а короли именно так и думают. Или, возможно, именно так не думают; ведь во всех этих фантазиях не было ни малейшей логики или выгоды.
Ему взбрело в голову, что из нас, негаретов, можно сделать первоклассную конницу, и потому он напустил на нас кучу йедазов, те взялись чуть ли не за все наши ланксы и принялись дрючить нас в хвост и в гриву, чтобы из нас получились солдаты регулярной армии.
Мне говорили, что с ними произошло по меньшей мере два довольно странных несчастных случая. Я наверняка должен был когда-то рассказывать тебе о том, как некий шам однажды ночью гулял вдоль берега реки и поскользнулся. А еще с одним из этих командиров обошлись по-простому: окунули в смолу и отправили обратно в Джарру без порток. На его счастье, стоял Сезон Жары.
Потом король задумал разделаться с хиллменами, живущими в Спорных Землях. Это, по всеобщему убеждению, было беспросветной глупостью, потому что если бы эта затея удалась, то все сикуны из городишек ринулись бы к границе на свободные земли. А что тогда сталось бы с нами, с негаретами?
– Но, – веско добавил Бакр, воздев кверху толстый палец, будто желая погрозить нам, – это была всего лишь уловка, и я на какое-то мгновение даже почувствовал уважение к этому Байрану, хотя он и не негарет.
– Сжечь дотла мой долбаный город – это, по твоему мнению, уловка? – прорычал Йонг.
– А-а, – махнул рукой Бакр. – Города – это камни. Из старых кирпичей всегда можно сложить новый город, не так ли?
Йонг заставил себя усмехнуться и снова наполнил стакан Бакра – теперь тот мог пользоваться трофейной стеклянной посудой. Я понял, что и он, и негарет уже достаточно пьяны, и решил воспользоваться моментом.
– А кто его новый азаз!
Бакр испуганно взглянул на меня, но тут же это несвойственное ему выражение сошло с его лица.