Король-ворон
Шрифт:
Пальцы Адама царапнули дно пустого дверного пенала. Знание о том, где хранились карты в его воспоминании, противоречило знанию о том, где он хранил их сейчас. Это окно начало протекать после смерти Персефоны, и теперь он держал карты в бардачке, чтобы они не намокали.
– Зачем ты здесь? Это сон? – спросил он, затем быстро поправился: – Нет. У меня сеанс ясновидения. Я что-то ищу.
И внезапно он оказался в машине один.
Он не просто был один, но сидел на пассажирском сиденье, там, где сидела она, и в руке у него была карта таро. Рисунок на карте был едва разборчив и слегка напоминал горку шершней, хотя, вообще-то, это могло
Он позволил своему разуму чуть приблизиться к текущему моменту. В сознание просочился электронный бит, напоминая ему о том, что его тело находилось в машине Ронана. В том, другом месте он сразу увидел, что эта музыка была звучанием души Ронана. Изголодавшаяся и умоляющая, она нашептывала о мрачных закоулках, древних местах, огне и сексе.
Адам зацепился за этот пульсирующий бит и память о близости Ронана. Дьявол. Нет, демон. Поначалу в голове у него было пусто, но знание вдруг возникло само по себе.
На север, – велел он.
Все вокруг было окружено сияющим белым ореолом. Он был до того ярким, что становилось больно глазам; Адаму пришлось отвести взгляд и смотреть только вперед. Некая отдаленная его часть, та, что содрогалась от электронного бита, внезапно вспомнила, что так светится автомобильное зарядное устройство для телефона. Эта часть его мозга еще достаточно пребывала в сознании, чтобы он мог шепотом давать указания Ронану, куда ехать.
Поверни направо.
В его оглохшем ухе шелестел Кэйбсуотер. Он шептал ему о расчленении, об отречении, о насилии, о небытии. Шаг назад и неверие в собственные силы, лживое обещание чего-то, что наверняка позднее причинит тебе боль, твердая уверенность, что ты пострадаешь и наверняка заслужил это. Демон, демон, демон.
Вперед-вперед-вперед.
Где-то по ночной трассе мчалась темная машина. Руль сжимала чья-то рука, на запястье болтались кожаные браслеты. Грейуорен. Ронан. В этом сновиденном пространстве все времена слились воедино, и Адам внезапно заново пережил момент, когда Ронан протянул ему руку, чтобы помочь подняться с земли. Физические ощущения, лишенные контекста, были подобны сверхновой: острый обжигающий импульс от контакта кожи с кожей; мягкий шелест браслетов по запястью Адама; внезапный привкус возможности…
Его сознание заливал этот пронзительный белый свет.
Чем глубже Адам проникал сквозь музыку и темноту, окруженную белым ореолом, тем ближе подбирался к скрытой истине о Ронане. Она пряталась в обыденных вещах, о которых Адаму уже было известно – все то, что ему удалось подсмотреть сквозь сотканный из мыслей лес. На мгновение Адаму показалось, что он почти понял кое-что о Ронане, и о Кэйбсуотере… о Ронане-и-Кэйбсуотере… но знание тут же ускользнуло. Он бросился вдогонку, все глубже погружаясь в материю мыслей Кэйбсуотера. Теперь Кэйбсуотер бомбардировал его образами: лоза, душившая дерево, злокачественное образование, расползающаяся гниль.
Внезапно Адам осознал, что демон был внутри.
Он чувствовал, как демон наблюдает за ним.
Пэрриш.
Его видели.
ПЭРРИШ.
Что-то
Он моргнул. Перед глазами стоял только белый ореол, а затем он моргнул снова, и ореол превратился в колечко подсветки на зарядке для телефона, воткнутой в прикуриватель.
Машина не двигалась – похоже, остановилась совсем недавно. В свете фар все еще курилась пыль. Ронан хранил абсолютное молчание и не шевелился, держа сжатую в кулак руку на рычаге переключения передач. Музыку он выключил.
Когда Адам бросил на него взгляд, Ронан, сжав зубы, все так же смотрел сквозь лобовое стекло.
Пыль улеглась, и Адам, наконец, увидел, куда привез их обоих.
Он вздохнул.
Эта сумасшедшая езда в холодной ночи и подсознание Адама привели их не к какому-нибудь месту катастрофы в Кэйбсуотере, и не к какому-нибудь развалу камней на силовой линии, и даже не к источнику угрозы, виденной Адамом в ослепительном свете фар. Вместо этого Адам, освободившись от оков разума и вольно перемещаясь в его пределах с четкой целью обнаружить демона, привел их обратно в трейлерный городок, где еще жили его родители.
Ни один из них не проронил ни слова. В трейлере горел свет, но в окнах не было видно силуэтов. Ронан не выключил фары, так что они светили прямо на фасад трейлера.
– Для чего мы здесь? – спросил он.
– Не тот дьявол, – тихо ответил Адам.
Прошло совсем немного времени с момента рассмотрения судебного иска, поданного им против отца. Он знал, что Ронан пылает праведным гневом и не согласен с вердиктом: Роберт Пэрриш, в глазах судьи нарушивший закон впервые, отделался лишь штрафом и испытательным сроком. Чего Ронан не мог понять, так это того, что победа Адама заключалась не в наказании. Адаму не было нужды отправлять отца в тюрьму. Он просто хотел, чтобы кто-нибудь со стороны посмотрел на эту ситуацию и подтвердил, что, да, было совершено преступление. Адам не придумывал его, не провоцировал и не заслуживал этого. В бумагах, полученных им в суде, так и было сказано. Роберт Пэрриш – виновен. Адам Пэрриш – свободен.
Ну, почти. Он все еще был здесь и смотрел на трейлер; сердцебиение глухими ударами отдавалось где-то в животе.
– Для чего мы здесь? – повторил Ронан.
Адам тряхнул головой, все еще не спуская глаз с трейлера. Ронан не выключал фары, и Адам знал, что отчасти тот надеется, что Роберт Пэрриш подойдет к двери посмотреть, кто приехал. Где-то в глубине души Адам и сам на это надеялся, но это было похоже скорей на нервное ожидание в кабинете стоматолога, когда тебе вот-вот вырвут зуб, и ты наконец-то оставишь эту проблему позади.
Он чувствовал, что Ронан смотрит на него.
– Для чего, – спросил Ронан в третий раз, – мы приперлись в это гребаное место?
Но Адам не ответил, потому что дверь открылась. На пороге стоял Роберт Пэрриш, свет фар заливал его лицо, лишая его практически всех эмоций. Но Адаму и не нужно было видеть его лицо, поскольку почти все чувства и эмоции отца отражались в позе. Его расправленные плечи, наклон головы, изгибы рук, переходящие в тупые капканы кулаков. Адам понял, что отец узнал машину, и совершенно точно знал, что тот чувствует. В душе Адама волной поднялся страх, не имевший ничего общего с его сознательными мыслями. Кончики пальцев онемели от болезненного взрыва адреналина, хотя мозг Адама не приказывал телу производить его. Его сердце будто пронзили шипами.