Король-ворон

Stiefvater Maggie

Из-за всего этого он чувствовал себя довольно неловко.

Гэнси старательно ловил взгляды Блу и Генри, чтобы убедиться, что у них все хорошо, но главная трудность заключалась в том, чтобы сделать это как можно более деликатно в присутствии других членов семьи Гэнси, ведь деликатность – их общий язык. Предложить им помощь как можно тактичнее было невозможно: все сообщения мгновенно перехватывались. Поэтому легкая беседа продолжалась до тех пор, пока обед не перенесся на террасу, выходившую на задний двор. Генри и Блу сидели слишком

далеко от Гэнси, чтобы он мог оказать им какую-нибудь помощь по воздуху.

Хелен нарочно села рядом с ним. И привкус ванили тут же стал оглушительным.

– Директор Чайлд сказал, что ты запаздываешь с подачей заявления на вступление в университет, – сказал мистер Гэнси, наклоняясь вперед, чтобы разложить по тарелкам кинву.

Гэнси притворился, будто он занят извлечением мошки из своего стакана чая со льдом. Миссис Гэнси в знак солидарности помахала рукой в воздухе, словно отмахиваясь от невидимой мошки: – Казалось бы, на улице слишком прохладно для насекомых. Должно быть, где-то неподалеку есть стоячая вода.

Гэнси аккуратно вытер палец с дохлой мошкой о край стола.

– У меня еще сохранились контакты с Дромандом, – продолжал мистер Гэнси. – У него по-прежнему есть обширные связи с историческим факультетом Гарварда, если ты все еще хочешь именно туда.

– Господи, только не туда, – возразила миссис Гэнси. – Конечно же, Йель.

– Что, как Эрлич? – мистер Гэнси вежливо хохотнул, видимо, вспомнив какую-то шутку для своих. – Пусть это станет уроком всем нам.

– Эрлич – особый случай, – ответила миссис Гэнси. Они чокнулись бокалами, будто произнесли какой-то секретный тост.

– Ты уже куда-то подавался? – спросила Хелен. В ее голосе слышалась угроза. Неслышная для тех, кто не входил в семью Гэнси, но достаточно уловимая для того, чтобы их отец заметил ее и нахмурился, глядя на дочь.

Гэнси моргнул:

– Пока что никуда.

– Я не помню, каковы сроки для этих дел, – отметила миссис Гэнси. – Но, кажется, уже скоро, да?

– Время ускользнуло от меня, – произнес он. Это был наиболее простой способ сказать «теоретически, я обречен умереть до того, как это станет актуально, так что я потратил свои свободные вечера на другие занятия».

– Я читал статью об академических отпусках, – вставил Генри. Он улыбнулся тарелке, которую перед ним поставила миссис Гэнси, и по этой улыбке стало ясно, что язык деликатности он знает в совершенстве. – Для таких ребят, как мы, это хороший вариант.

– А кто такие эти «мы»? – спросила мать Гэнси тоном, предполагавшим, что ей нравится думать, будто у них есть что-то общее.

– О, ну, знаете, чересчур образованные молодые люди, доводящие себя до нервного срыва в достойной погоне за совершенством, – пояснил Генри. Родители Гэнси рассмеялись. Блу ковыряла салфетку. Гэнси был спасен, а Блу – выброшена на мель.

Впрочем, мистер Гэнси заметил это и перехватил

мяч, прежде чем тот коснулся земли: – Я бы очень хотел прочесть что-нибудь в твоем авторстве, Блу, о том, каково расти в доме ясновидящих. Ты могла бы написать диссертацию или мемуары, но в любом случае это будет очень увлекательно. У тебя очень особый, индивидуальный тон и стиль, даже когда ты говоришь вслух.

– О, да, я тоже заметила, дивный генриеттский акцент, – тепло добавила миссис Гэнси. Они были прекрасными командными игроками. Отличный отраженный бросок, одно очко в пользу Гэнси, выигрывает команда «Прекрасное самочувствие».

– Я почти забыла про брускетты, – сказала Хелен. – Они сейчас сгорят. Дик, ты не поможешь мне принести их?

Команду «Прекрасное самочувствие» резко распустили. Гэнси вот-вот узнает, откуда у него неприятности.

– Да, конечно, – согласился он. – Кому-нибудь что-нибудь принести, раз уж я иду на кухню?

– Вообще-то, если захватишь мой график мероприятий с комода, было бы славно, спасибо, – сказала ему мать. – Мне надо перезвонить Мартине и убедиться, что она сможет приехать пораньше.

Брат и сестра Гэнси отправились в дом, где Хелен сначала вытащила хлебцы из духовки и только потом повернулась к нему:

– Ты помнишь, как я попросила тебя сообщить мне, какую грязь потенциально можно накопать на твоих богатеньких друзей, чтобы я могла принять меры, прежде чем мама пойдет на выборы?

– Полагаю, это риторический вопрос, – ответил Гэнси, принимаясь за сервировку брускетты.

– Ты мне не прислал никакой информации на этот счет, – упрекнула его Хелен.

– Я отправлял тебе вырезки о розыгрышах во время Недели приколов.

– И все же ты забыл упомянуть, что дал взятку директору.

Гэнси перестал сервировать брускетту.

– Ты и впрямь это сделал, – констатировала Хелен, без труда читавшая все эмоции у него на лице. Брат и сестра Гэнси были настроены на одну радиоволну. – И ради кого из них ты пошел на это? Кто из твоих друзей? Этот, из трейлерного городка?

– Только не надо оскорблений, – решительно отрезал Гэнси. – Кто тебе рассказал?

– Мне рассказали бумаги. Тебе еще нет восемнадцати, знаешь ли. Как тебе вообще удалось убедить Брулио оформить этот документ? Он же вроде должен быть папиным юристом.

– Папы это вообще не касается. Я не тратил его деньги.

– Тебе семнадцать. Какие еще деньги у тебя есть, кроме семейных?

Гэнси взглянул на нее:

– Подозреваю, ты прочла только первую страницу документа.

– У меня на телефоне открылась только она, – сказала Хелен. – А что? Что там на второй странице? Господи Боже. Ты отдал Чайлду этот свой склад, да?

В ее формулировке это звучало так честно. Он предполагал, что так и было. Один диплом Эгленби в обмен на фабрику Монмут.