Король забавляется
Шрифт:
Запахи. Характерный аромат железа, раскаленного добела. Плюс этот чад: даже в королевском дворце никто не обматывает факелы хорошей новой паклей. Плюс… то, на чём он, оказывается, бессознательно не желал фокусировать coзнание: человек, точнее — уже кусок мяса, прикованный к стене за руки. Запах горелой плоти, смешавшийся с вонью непроизвольно отошедших испражнений.
Так выглядит страх? Этот комок холода внутри, в самом центре твоего существа? Говорят, только глупец не боится. Признаемся себе, что до сих пор мы были глупы.
Углядев среди распаренных красных рож стражи и мастеров
— А, вы пришли! Какая удача… — Словно у него был выбор. — У нас тут возникла необходимость задать несколько вопросов, а канцелярский писец… приболел. Сами видите, какая тут обстановка — духота. Сомлел малый, и некому вести протокол. Обнаружился недостаток правления: в моем окружении слишком мало грамотных. — Уриен ожидал слова «людей», но Рэндалл сказал — «слуг». Удобная обстановка для нанесения булавочных уколов. — Миледи Аранта говорила, вы — каллиграф. Вот я и подумал, может, вы выручите нас. Эти молодцы не обучены вести протокол, а без него — какой смысл? Никакого поля для аналитики.
— К услугам Вашего Величества, — выдавил Уриен, протискиваясь боком к маленькому столику у самого очага, служившего источником света. Там его уже ждали пергаменты-палимпсесты и письменные принадлежности. На другом столике, напротив, лежали разложенные в образцовом порядке на тряпочке металлические крючья, клещи и пилки с разной калибровкой зубцов. Взгляд сидящего писца непременно уперся бы в них. Нарочно столик передвинули? С них станется. Уриен переставил чернильницу и сфокусировал на ней взгляд. Рэндалл Баккара нуждался не в его услугах, а в его присутствии. И Рэндалл, без сомнения, понимал, что он это понимает. Первая степень, она так и называется — демонстрация пыточного инструмента с подробным описанием действия.
Человек, распяленный на стене, тоненько завыл, когда его окатили холодной водой, поднятой в ведре на веревке из дыры в стене. Он был еще жив, оказывается. Уриен уставился на чернильницу в попытке, скрыть, как ужаснуло его это обстоятельство, и усилием воли принудил себя играть по правилам. Некоторое время он послушно записывал за дознавателем вопросы, совершенно не вникая в их суть. В ответах же пытаемого сути не было вовсе: человек, по-видимому, не знал ничего, о чем Рэндалл, занявший наконец свое место в углу, велел его спрашивать. Уриен надеялся, что со временем сможет собраться, однако и время, и духота, и нарастание смертного ужаса, к которому он оказался вовсе не так глух, как хотелось бы, работали против него. К тому же чрезвычайно тягостным оказалось чувство, что Рэндалл Баккара глаз с него не сводит.
— Ладно, — сказал король спустя неопределенное время, — снимайте это, и сделаем перерыв.
— Совсем?
— Да.
Флегматичные, голые по пояс подручные палача разомкнули цепи, подцепили тело багром и сбросили его в ту же дыру. Внизу глухо плюхнуло. На полу остался влажный след.
— А теперь пошли все вон. Мэтр Уриен! — Король поднял палец вверх. — Теперь несколько вопросов для вас… в частной обстановке. Пара молодцов, способных прикинуться глухими, не помешают вашей откровенности? Ибо мне кажется, из всех моих сегодняшних собеседников вы — самый
У табурета не было спинки, и столик они тоже поставили сюда неудобный: колени упирались в крышку снизу, а локти свисали. Чрезвычайно трудно сохранить достойный вид, сидя в такой неустойчивой позиции. Достоинство было единственным, что стоило сохранять, поскольку жизнь, по-видимому, сохранить не удастся. Впрочем, отметив периферийным зрением освободившееся место у стены, Уриен Брогау предположил, что не следует слишком надеяться на то, что они позволят ему сохранить достоинство. Ситуация странным образом напоминала шахматную партию, где ему, Уриену, выпало играть черными.
— Сегодняшний день оказался богат на события, причиняющие ущерб престижу власти, — начал Рэндалл, поднявшись со своего места и присаживаясь боком на стол к Уриену. Он ничем не рисковал. Стражники, оставшиеся при нем, размером и телосложением напоминали поднявшихся на дыбы медведей. Да и любой убивалкой из тех, что лежали, висели, валялись в пределах досягаемости, Рэндалл владел не хуже профессионального бретера или мастера по оружию. Едва ли королевские рефлексы хуже его собственных. Внезапно в Уриене всколыхнулось желание встретиться с ним в поединке на каком угодно равном оружии — разумеется, учебном, — чтобы удовлетворить извечный мальчишеский интерес: кто круче. Но, в общем, так было даже лучше: король загородил собою тот, другой столик.
— Таких событий случилось три, — продолжил король, покачивая ногой в ботфорте. — Внешне они выглядят независимыми друг от друга, и я подозреваю, что как минимум в одно вы замешаны. Событие номер один: сегодняшней ночью в результате налета на государственную тюрьму был освобожден и увезен в неизвестном направлении ваш брат Константин. Второе: утром была предпринята попытка освобождения Веноны Сарианы.
— Она удалась? — живо поинтересовался Уриен. — Простите, я вас перебил.
— Нет, — сухо ответил Рэндалл. — Но я помиловал королеву своим Словом и изгнал с ликвидацией брака.
— Не поймите меня неправильно, сир. Всех поздравляю.
Некоторое время Рэндалл молчал, барабаня пальцами по столу. Уриен взял перо в руки. Они меньше дрожат, если заняты. Король отметил его движение быстрым острым взглядом: наверное, подумал о том же.
— Я читал ваши «Катрены к шатлене», — неожиданно сказал он. — Они меня позабавили. Я не знал, что людям вашего положения позволительно баловаться любовной лирикой.
— Упражнение ума, не более того. Вольное переложение Гийома Аквитанского. Это был единственный доступный мне текст на старофранцузском.
— Ну-ну, не скромничайте, переводчик в стихах — соперник. Правда, насколько мне известно, церковь не поощряет беллетристику. Считается суетной гордыней, своею волей сотворять людей и диктовать им развитие их судеб, когда сию линию позволительно чертить лишь Богу. Это, как говорит епископ Саватер, ложный акт творения, премерзостная пародия на вышний промысел. У вас не было проблем с вашими «Катренами»?
— Не хотел бы я попасться на язык епископу Саватеру. К счастью, это мелкое хулиганство сошло мне с рук. Так, пожурили в частной обстановке. Да и какие проблемы могут быть у сына короля?