Король замка
Шрифт:
— Невообразимо.
Мужчина был примерно на дюйм выше меня, а ведь я довольно высокая. В его темных глазах читалось недоумение, но мне они показались добрыми. Длинный орлиный нос придавал лицу надменный вид, зато в пухлых губах было что-то детское. На нем был очень элегантный костюм для верховой езды — пожалуй, чересчур элегантный, — цветной шейный платок и по золотому кольцу на каждом мизинце. В общем, выглядел он в высшей степени утонченно, но не так грозно, как я себе представляла. И отнесся он
— Добрый день, — поздоровалась я.
Он подошел ближе, и у меня появилась возможность приглядеться к нему. Он оказался моложе, чем я думала: старше меня не больше, чем на год… возможно, мой ровесник.
— Будьте любезны, объясните, в чем дело.
— Да, конечно. Я приехала реставрировать картины.
— Мы ждали господина Лосона.
— Теперь он не может приехать.
— Значит ли это, что он прибудет позднее?
— Он умер несколько месяцев назад. Я его дочь. Выполняю оставшиеся после него заказы.
Он выглядел несколько обеспокоенным.
— Но это очень ценные картины…
— В противном случае их не стоило бы реставрировать.
— Мы доверим их только специалисту, — заявил он.
— Я специалист. Вам рекомендовали отца, а я работала с ним. По правде говоря, его коньком были дома, а моим — картины.
Конец, подумала я. Из-за меня он попал в глупое положение и ни за что не разрешит мне остаться. Я сделала последнее усилие:
— Вы слышали об отце, а значит, и обо мне. Мы работали вместе.
— Вы не объяснили…
— Я думала, дело срочное, и решила не откладывать поездку. Когда отец принял ваше предложение, я должна была ехать с ним. Мы всегда работали вместе.
— Прошу садиться! — пригласил он.
Я примостилась на краешке стула с резной деревянной спинкой, а он уселся на диван, удобно вытянув ноги.
— А вы не подумали, мадемуазель Лосон, — сказал он неторопливо, — что, своевременно узнав о смерти вашего отца, мы могли бы отказаться от ваших услуг?
— Я считала, что главное — реставрация картин. Вот уж не думала, что пол реставратора имеет для вас решающее значение.
Если я выразилась резко, то это от волнения. Сейчас он попросит меня уехать, а мне необходима возможность показать, на что я способна.
Он нахмурил брови и задумался. Затем украдкой взглянул на меня, довольно безрадостно усмехнулся и сказал:
— Странно, что вы не написали и не предупредили нас…
Оставаться дольше было бы слишком унизительно. Я поднялась, он тоже. Никогда я не чувствовала себя такой несчастной, как в те минуты, гордой походкой направляясь к двери.
— Минуту, мадемуазель.
Маленькая победа. Он заговорил первым. Не поворачиваясь, я посмотрела на него через
— Станция у нас небольшая. Здесь останавливается только один поезд, в девять часов утра, а до парижской ветки несколько десятков километров.
— В самом деле?
На моем лице, вероятно, отразилось разочарование.
— Теперь вы понимаете, — продолжил он, — что поставили себя в неловкое положение.
— Откуда мне было знать, что на мои рекомендательные письма даже не посмотрят? Раньше я никогда не работала во Франции и, разумеется, не ожидала такого приема.
Кажется, я попала в точку. Он поддался на мою провокацию:
— Поверьте, мадемуазель, во Франции люди не менее учтивы, чем в любой другой стране.
Я пожала плечами и спросила:
— Полагаю, здесь есть постоялый двор… или гостиница, где я могла бы переночевать?
— Нет, нет, ни в коем случае. Останьтесь у нас.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказала я холодно, — но в данных обстоятельствах…
— Вы говорили что-то о бумагах?
— У меня есть рекомендации от людей, которые остались довольны моей работой… у нас. В английских замках мне поручали шедевры. Но вас это не интересует.
— Вы ошибаетесь, мадемуазель. Меня это очень интересует, как и все, связанное с замком.
При этих словах он преобразился. Его лицо озарилось благоговейной страстью — любовью к этому старому дому. Я почувствовала в нем родственную душу. Если бы такое чудесное место было моим домом, я испытывала бы те же самые чувства.
Он торопливо добавил:
— Согласитесь, мое удивление оправдано. Я ожидал увидеть авторитетного мужчину, а сталкиваюсь с молодой леди.
— Признаюсь, я уже не молода.
Он был слишком занят своими собственными мыслями и чувствами, чтобы спорить. Его обуревали сомнения — не опасно ли подпускать к своим драгоценным картинам девушку, в мастерстве которой он неуверен?
— Может быть, вы покажете мне рекомендательные письма?
Я вернулась к столу, достала из внутреннего кармана плаща пачку конвертов и протянула ему. Он знаком предложил мне сесть, сел сам и принялся читать. Я стиснула руки на коленях. Еще минуту назад я думала, что проиграла. Теперь у меня появилась надежда.
Притворившись, что разглядываю комнату, я потихоньку наблюдала за ним. Он явно пребывал в замешательстве. Это удивило меня. Мне представлялось, что граф должен быть человеком властным, скорым на решения, из тех, что никогда и ни в чем не сомневаются, потому что и мысли не допускают, что могут быть неправы.
— Да, впечатляет, — заметил он, возвращая мне письма.
Несколько секунд он пристально смотрел на меня, затем довольно нерешительно добавил:
— Не хотели бы вы взглянуть на картины?