Король зимы
Шрифт:
— Если хоть один человек посмеет пустить кровь сегодня вечером, — отчеканил Артур, — он мой враг. — Подождав, пока Кадви и его люди успокоятся, он опять обратился к Тристану: — Веди своего свидетеля, лорд.
— Разве это суд? — возразил Овейн.
— Пусть свидетель войдет! — настаивал Артур.
— Это пир! — протестовал Овейн.
— Пусть свидетель войдет, пусть он войдет, — вторил епископ Бедвин.
Он жаждал, чтобы это неприятное дело разъяснилось и закончилось, и надеялся, что Артур сумеет все
Люди непроизвольно придвинулись к центру зала. Но как только появился свидетель Тристана, раздались смешки, потому что это была маленькая, лет девяти, девочка, которая спокойно вошла и, упрямо вскинув подбородок, встала рядом с принцем, положившим руку ей на плечо.
— Сарлинна ферх Эдейн, — громко произнес он имя девочки и сжал ей плечо, желая придать смелости. — Говори.
Сарлинна облизала губы. Она обращалась прямо к Артуру, возможно оттого, что из всех сидящих за столом у него было самое доброе лицо.
— Мой отец был убит, моя мать была убита, мои братья и сестры были убиты... — Она говорила так, будто все давно затвердила слово в слово, и все же никто ни на секунду не усомнился в том, что все это правда. — Моя новорожденная сестричка была убита, — продолжала она ровным голосом, — и мой котенок был убит, — первая слеза созрела в ее глазах, — и я видела, как это делалось.
Артур сочувственно качал головой. Агрикола Гвентский провел ладонью по коротко стриженным седым волосам, потом стал разглядывать почерневшие от копоти стропила. Овейн откинулся на спинку стула и пил из костяного кубка, а епископ Бедвин озабоченно хмурился.
— Ты и в самом деле видела убийц? — спросил девочку епископ.
— Да, лорд.
Теперь, закончив заученный рассказ, Сарлинна явно занервничала.
— Но, дитя, ведь была ночь, — возразил Бедвин. — Разве набег был не ночью, лорд принц? обратился он к Тристану.
Правители Думнонии уже знали о набеге, но Овейн заверил их, что резня была делом рук ирландских Черных Щитов Энгуса. — Как может ребенок видеть ночью? — настаивал Бедвин.
Тристан подбодрил девочку, потрепав ее по плечу.
— Расскажи лорду епископу, что произошло, — велел он.
— Люди кидали огонь в нашу хижину, лорд, — тихо произнесла Сарлинна.
— Выходит, маловато было огонька! — выкрикнул кто-то из полутьмы.
Зал разразился хохотом.
— Как же ты осталась живой, Сарлинна? — мягко спросил Артур, подождав, пока смех утихнет.
— Я спряталась под шкурой, лорд.
Артур улыбнулся.
— Ты хорошо сделала. Но скажи, ты разглядела человека, который убил твоих отца и мать? — Он помолчал. — И твоего котенка?
Девочка кивнула. Ее глаза, наполненные слезами, сверкали в неверном пламени большого очага.
— Я видела его, лорд, — прошептала она.
— Расскажи нам о нем, — попросил Артур.
Сарлинна подняла худенькие
— На руках мужчины были картинки, лорд. Дракон. И кабан. Вот тут. — Она провела ладошкой по бледной коже, показывая места татуировки. Потом подняла глаза на Овейна. — А в его бороде были кольца, — добавила девочка и умолкла.
Но больше ничего говорить и не нужно было. Только один человек носил воинские кольца в бороде, и каждый видел обнаженные руки Овейна, вонзавшие копье в живот Вленки нынешним утром. Любой знал, что руки эти были разрисованы драконом Думнонии и собственным символом Овейна клыкастым кабаном.
Наступила гробовая тишина. Слышно было, как трещит в очаге бревно, расшвыривая огненные искры и выбрасывая к прокопченным стропилам клубы черного дыма. Порывы ветра колебали пламя факелов, а крупный дождь барабанил по толстому слою соломы на крыше. Агрикола внимательно разглядывал серебряную ручку своего рога для вина, будто видел ее впервые. В глубине зала кто-то громко рыгнул, и, казалось, этот неожиданный звук пробудил насупившегося Овейна. Он поднял лохматую голову и пристально глянул на девочку.
— Она врет, — хрипло сказал он, — а детей, которые лгут, надо бить до крови.
Сарлинна заплакала и уткнулась лицом в мокрые складки плаща Тристана. Епископ Бедвин нахмурился.
— Правда ли, Овейн, что ты поздним летом посещал принца Кадви?
— Ну и что? — ощерился Овейн. — Ну и что из того? — Он проревел эти слова, будто кидая вызов всему собранию. — Вот мои воины! — Он указал на нас, сидевших вместе по правую сторону от него. — Спросите их! Спросите их! Ребенок врет! Клянусь, она врет!
Зал разразился диким, угрожающим ревом. Волна злобы покатилась на Тристана. Сарлинна уже захлебывалась в плаче. Тристан поднял ее и держал на руках, словно защищая от разъяренных мужчин. Бедвин пытался утихомирить зал.
— Если Овейн дал клятву, — кричал епископ, — тогда девочка лжет.
Одобрительный гул был ему ответом.
Артур пристально смотрел на меня. Я опустил глаза, уставившись в деревянную чашу с олениной.
Епископ Бедвин уже раскаивался, что разрешил впустить в зал ребенка. Он растерянно дергал бороду, устало покачивая головой.
— Слово ребенка по закону не имеет силы, — наконец проговорил он. — Ребенок не упомянут среди Говорящих.
Говорящими считались девять свидетелей, чье слово становилось весомым в суде: лорд, друид, священник, отец, свидетельствующий от имени ребенка, судья, даритель, представляющий свой дар, девушка, доказывающая свою невинность, пастух, защищающий своих животных, и приговоренный, произносящий последнее слово. В этом строгом списке не было никакого упоминания о ребенке, говорящем об убитых родственниках.