Король зомби (сборник)
Шрифт:
Пошатался туда-сюда, а к вечеру отправился домой. Решил с Гнутом поговорить начистоту, чтобы все сомнения развеять. Вижу: свет у старика горит. Постучался раз-другой, но мне не отворили. Пришлось отложить разговор.
Назавтра я также не смог до старика достучаться, хотя свет у него горел даже днем.
Другим утром пробудился от того, что кто-то молотит во входную дверь. Побежал смотреть, в чем дело. А там стоит бурмистр и с ним еще человек тридцать. У бурмистра лицо красное, как свекла, и остальные
Мне объяснили, что за беда случилась.
Оказывается, в назначенный день бурмистров сынок в город не явился. Начали его искать и обнаружили в овражке, растерзанного зверским образом. Денег при нем не было, хотя бурмистр на дорогу достаточно высылал.
– Я-то здесь причем? – спрашиваю.
– При том, что ты должен немедленно обезвредить упыря, который сотворил такое с моим сыном, – говорит бурмистр.
– Так ведь упырей не бывает.
Тогда бурмистр наклонился ко мне и прорычал:
– Я не спрашиваю, бывают они или нет. Я приказываю, чтобы ты немедленно усмирил упыря.
Вот оно, значит, как. Оказывается, в упырей не верят, только пока дело тебя лично не касается.
– Хорошо, – говорю. – Надо выяснить, кто в округе в последнее время помирал.
Оказывается, никто, кроме моего родителя. То есть, он первый и последний подозреваемый.
Как ни крути, а собственному отцу голову пилить совсем не хотелось. Начал я стучать в подвальную дверь, чтобы Гнут сам на этот заказ сходил. Но старик не отзывался.
Так и сяк пытался я отвертеться, но ничего не вышло. Вот и пришлось делать эту работу, и сделал я ее как положено. Но и после меня не оставили в покое.
Бурмистр вдруг заявил, что отец мой на самом деле не упырь. То есть, у него нет никаких признаков: зубы гнилые, глаза тусклые. Значит, упырем должен быть кто-то другой. Вот все ко мне и приступили: подавай настоящего упыря! А если не найдешь, убирайся из города вместе со старым Гнутом, пока мы с вами не разобрались по-своему.
Я тысячу раз сознался, что не бывает никаких упырей, а все наше дело только чтобы крестьян дурить, но никто меня не слушал.
Вернулся домой и давай опять к Гнуту стучаться. В ответ ни звука. Что там со старым пнем стряслось? И главное, мне-то что теперь делать?
Сидел я так, сидел, а под вечер заявляется Момыль. Заходит он, как к себе домой, и говорит:
– Наслышан о твоих невзгодах. Но ты не падай духом, ведь в любой стене есть дверь, и надо лишь найти ее.
Смотрю, Момыль уже прилично набрался. Видать, снова где-то денег подтибрил.
– Если пришел глупости болтать, уходи, пожалуйста, – отвечаю. – Не до тебя сейчас.
– Совсем не глупости. Я здесь как раз за делом. Бывает в жизни так, что ищем мы ответ в далеких далях, а он лежит под самым нашим носом.
Тут у
– Думаешь, старый Гнут?..
– Пока не взглянем, мы не убедимся.
– Хорошо, – говорю. – Только сам дверь ломай и первым заходи.
– Что ж, это я могу, – сказал Момыль, навалился на дверь и выдавил ее с хрустом.
Мертвечиной потянуло. Момыль шагнул в подвал.
– Ну, что там? – спрашиваю.
– Войди и сам увидишь.
В подвале под потолком горела масляная лампа с большим баком. Вдоль правой стены стояли стеллажи с книгами, а вдоль левой – столы со всякими склянками, банками и горелками. Пахло скверно. Возле единственного окошка был топчан, а на нем лежал старый Гнут с запекшейся кровью на губах.
– Помер, что ли? – спросил я шепотом.
– Уж точно не живой. Но ведь и неживое способно жить на свой особый лад.
– Хочешь сказать, старик стал упырем?
Момыль развел руками, предоставив мне самому решать, как тут и что.
За то время, что Гнут не показывался из подвала, он как раз успел бы помереть и растребушить бурмистрова сынка. С другой стороны, очень уж тут несло тухлым. От упырей такого быть не должно.
Пригляделся я к Гнуту, пошевелил его. Он вроде бы крепкий был, закоченевший только. Зубы у него белые, ровные, зрачки как будто оловом отливают.
И пахнет, кажется, не от него. Точно. Это ж на столе лежит разломанный жареный гусь – оттуда и разит.
Какое-то время я сомневался, а потом увидел кошель возле Гнута. Взял я кошель – а на нем имя бурмистрова сыночка вышито, и все это заляпано ссохшейся кровью. Тут уж никаких сомнений не осталось.
– Самый настоящий упырь! – прошептал я.
– Раз так, то ты прекрасно знаешь, в чем твой долг. А мне настало время удалиться, – ответил Момыль и направился к выходу.
Если Гнут встанет, я с ним никак не слажу – упыри ведь очень сильные. А солнце было уже на самом закате.
Сбегал за молотком, прихватил кол и, не раздумывая, вколотил его старику в сердце. Показалось, Гнут при этом выдохнул как будто с облегчением. Я быстрее за пилу взялся и мигом голову отделил.
Вот и кончено дело.
Посидел немного в тишине, пока руки трястись не перестали. Смотрю, вроде бы ничего страшного и не случилось. Даже наоборот, все разыгралось, как нельзя лучше. Во-первых, бурмистров приказ я выполнил, значит, из города уходить не надо. Во-вторых, старый Гнут мертв, и можно его дело в свои руки забирать.
Направился я к бурмистру. Тот выслушал рассказ, собрал людей и поспешил к бывшему дому Гнута. Когда увидел он кошель, разрыдался и начал во все стороны кулаками грозить. Потом его отпустило немного. Он поблагодарил меня и спросил, какую бы мне хотелось получить награду.