Королева Бедлама
Шрифт:
— Ты с ума сошел! — попятилась от него Берри.
— Проверим, — сказал Мэтью, глядя вверх, на спускающихся ястребов.
Берри поняла, что он задумал. Ястребы с криками спускались вниз, были уже почти рядом.
— А, ч… — Она не договорила, встала на колени, как он только что, подалась вперед и с приглушенным стоном сделала и себе такую же травянистую коричневую маску.
Первым бросился большой ястреб, вытягивая когти. Мэтью не сдвинулся с места, глядя прищуренными глазами, готовый нырнуть в сторону, если его стратагема окажется в буквальном смысле дерьмовой.
Хищник расправил
За несколько футов от лица Мэтью ястреб внезапно втянул когти и взмыл вверх. Мэтью обдало воздухом от мощных крыльев. Второй ястреб тоже проплыл над головой Мэтью, но когти втянул. Берри поднялась с земли, и кровь на ее лице была скрыта темным навозом. Оба ястреба закружились в поиске неровными кругами, а потом, как любой практичный убийца, объявили конец охоты. Они полетели обратно к винограднику, к своему птичнику.
Если юнцы ориентируются в выборе направления на ястребов, то какое-то время это даст, но очень небольшое.
— Привратницкая, — сказал Мэтью, и две грязные вороны полетели вдоль дороги к единственному выходу наружу.
Возле привратницкой не было никого. Над лилиями пруда порхали стрекозы, и вода манила вымыть лицо, но Мэтью и Берри знали, что нет времени останавливаться. Они пробежали мимо пруда, оба покрытые потом, легкие у каждого горели огнем. Еще сто ярдов — и вот привратницкая, с ее окнами в переплетах. Ворота заперты на железный засов. Мэтью тронул дверь — она распахнулась. Внутри были письменный стол, стул, на стене несколько крючьев для одежды. На одном крюке висел коричневый сюртук, с другого свисала фляга на кожаном ремне. Мэтью подумал, как лучше разбить ближайшее окно — мысли ворочались болотной тиной. Верхнее веко левого глаза распухло, губы будто разорваны в клочья.
— Встань спиной к спине со мной и держись твердо, — велел он Берри.
В этой позе он ткнул ногой в стекло, стараясь не выбить все осколки снизу. Стекло разлетелось с грохотом, и наверняка шайка убийц бросилась сюда, но Мэтью крикнул Берри:
— Наводи меня! — И она стала направлять его, пока он дергался всем телом, пытаясь краем стекла перерезать веревки.
Работал он со спешкой и не без боли — стекло резало не только веревку, но и кожу. Если он перережет себе артерию, все будет зря, но пока что он все же не нанес себе таких ран, чтобы пришлось остановиться. Он только стиснул зубы, изменил позу и продолжал пилить.
— Есть! — сказала Берри. — Перерезал!
Еще нет. Черт бы побрал эти шнуры, они крепче дыхания Хадсона Грейтхауза.
«Что будешь делать, бледная немочь?»
— Я тебе сейчас покажу, что буду делать, — сказал он, и Берри переспросила, но он только мотнул головой, думая лишь о том, что делает. Какая-то дрянь заползла в рот Берри, и она энергично сплюнула.
— Следи! — сказал он ей, но думал — надеялся, — что юнцы все еще ищут их в лесу. Плечи готовы были выскочить из суставов, но тут он ощутил, что давление стало чуть легче и принялся пилить с яростью маньяка. Кажется, шнуры распались с легким треском, но слышал он этот треск или только придумал, не важно, потому что вдруг руки оказались развязаны. Кровь хлынула в затекшие кисти, и он тут
Шнуры упали с Берри, она всхлипнула и чуть было не зарыдала, но Мэтью поймал ее красивое грязное лицо за подбородок.
— Прекрати, нет времени.
Она прекратила.
Он потянулся за фляжкой, налил немного себе в ладонь, но это была не вода. Ром, понял он, попробовав. Очевидно, небольшая премия за охрану ворот. От одного глотка ум прояснился, и Мэтью протянул флагу Берри. Хотя горлышко было вымазано конским дерьмом, девушка сделала глоток. Мэтью заставил себя отказаться от мысли обыскать карманы сюртука и ящики стола.
— Пойдем, — сказал он и вывел Берри к воротам. Железный засов был не так тяжел, чтобы кто-нибудь из старших юношей не мог справиться с ним в одиночку. Мэтью распахнул ворота.
— На дорогу не выходи, — сказал он Берри, глядя ей в глаза. — Иди не останавливайся. Во что бы то ни стало иди. Я тебя догоню, как только смогу.
— Ты же тоже идешь, — сказала она, и это не был вопрос.
— Еще нет. Я должен вернуться за блокнотом.
— Мэтью, ты с ума сошел! Они тебя…
— Молчи, — велел он. — Не теряй времени.
И он толкнул ее наружу новообретенными и очень ценимыми руками.
— Тебе нельзя возвращаться! Если он…
— Я оставлю ворота открытыми. Они это увидят и решат, что мы ушли вдвоем. Вот почему я тебе и говорю не выходить на дорогу — они пошлют всадников. Иди!
Она колебалась всего пару секунд, а потом побежала быстрее, чем заяц от ястреба.
Но зайцам иногда случается удрать, подумал Мэтью, возвращаясь в привратницкую. Особенно если заяц сможет сделать нечто непредвиденное.
Он отхлебнул еще рома и увидел звезды. Просмотрел карманы сюртука и ящики стола, но ничего не обнаружил ценного — например, многоствольного смертоносного пистолета, который, по словам Эштона Мак-Кеггерса, придумали в Пруссии. Кажется, он для своей профессии родился лет на пятьдесят раньше, чем нужно — но уж если родился, то родился.
Если Чепел уничтожит блокнот — а он это сделает, как только решит, что Мэтью и Берри сбежали, — то единственное, что может Мэтью предъявить Гарднеру Лиллехорну — безумца в подвале.
Быстро войти, выломать дверь кабинета и быстро уйти. Сторожит ли кто-нибудь дом? Или все в игре? А женщины, которые готовили еду для пира? Ладно, стоять здесь и придумывать вопросы, на которые не знаешь ответы, можно до самой смерти.
Мэтью было хотел допить напиток храбрости, но вместо этого выплюнул кусок дерьма и побежал навстречу своей судьбе.
Глава сорок восьмая
Перед тем как войти в особняк, Мэтью все же остановился возле пруда с лилиями, нагнулся и напился воды. Потом он сунул лицо в воду, потому что кровь с дерьмом привлекала мух. Сколько удалось, он с себя смыл. Пальцы нащупали рану от клюва и царапины от когтей, левый глаз заплывал и грозил закрыться, порез на правой щеке — оставленный, очевидно, когтем, — доходил, похоже, до кости. Неплохой шрам в коллекцию. При таких темпах ему скоро придется на публике маску носить.