Королева Бедлама
Шрифт:
— Он в жутком состоянии, — сказал Лиллехорн, имея в виду труп, хотя та же фраза могла бы относиться и к самому Мак-Кеггерсу. — Ему чуть не отхватили голову.
Мак-Кеггерс не ответил, но когда он сошел с последней ступеньки и увидел тело, на лбу у него выступил крупными каплями пот, и через несколько секунд он весь был мокрый, будто его облили. Он затрясся, задрожал всем телом, а когда поставил инструменты на стол рядом с ведрами, ему было так трудно справиться с замками, что пришлось Зеду подойти и с отработанной ловкостью открыть саквояж.
Внутри
Мельком глянул на труп и тут же отвел глаза.
— Мы абсолютно уверены, что покойный… — Дрожащий голос Мак-Кеггерса пресекся: —…покойный является мистером Пеннфордом Девериком? Есть ли желающие удостоверить этот факт?
— Я удостоверяю, — заявил главный констебль.
— Свидетели? — обратился Мак-Кеггерс.
— Я удостоверяю, — сказал Мэтью.
— В таком случае я объявляю мистера Деверика мертв… — он откашлялся, — мертвым. Удостоверено?
— Да, я удостоверяю, — ответил Лиллехорн.
— Свидетели?
— Мертвее рыбы на сковородке, — сказал Феликс Садбери. — Но послушайте… не следует ли дождаться его жену и сына? В смысле… прежде чем что-нибудь еще делать?
— За ними послали, — ответил Лиллехорн. — Но в любом случае я бы не хотел, чтобы миссис Деверик его застала в таком виде. Вы согласны?
— Но она может захотеть его увидеть.
— Роберт пусть сам решает, когда… — Лиллехорна на секунду прервал звук рвоты: Мак-Кеггерс блевал в пустое ведро, — …когда увидит тело.
— Черт, как у меня голова кружится, — сказал Кови, и колени у него подкосились.
— Держись.
Мэтью продолжал его поддерживать, глядя, как Зед макнул полотняную тряпку в ведро с водой и протер бледное страдающее лицо хозяина. Мак-Кеггерс фыркнул и приложился еще раз к своему стимулирующему.
Этому городу повезло — к добру там или к худу — иметь у себя службе человека, столь искусного в анатомии и в живописи и с такой памятью. Он мог говорить с кем-нибудь в понедельник, а в субботу вспомнить точное время разговора и каждое слово собеседника. Он был весьма многообещающим студентом-художником, как и студентом-медиком, пока не приходилось иметь хоть какое-нибудь дело с кровью или мертвым телом. Тогда он превращался в развалину.
И все же его искусство перевешивало его недостатки для той должности, которую дал ему город, и хотя он не был врачом — и никогда им не станет, пока кровь не обратится в ром, а плоть — в пирог с корицей, он отлично справлялся с работой, сколько бы ведер при этом ни наполнял.
Эта работа, подумал Мэтью, будет, похоже, четырехведерной.
Зед угрюмо смотрел на хозяина, ожидая сигнала. Мак-Кеггерс кивнул, и Зед стал макать тряпку в другое ведро и вытирать кровь с лица трупа. Теперь Мэтью оценил систему с тремя ведрами: одно для мытья тела, другое для Мак-Кеггерса,
— Итак, мы все согласны в том, что послужило причиной смерти? — спросил Мак-Кеггерс у Лиллехорна, и снова на лице у него выступил пот.
— Нож в горло. Вы что скажете? — Главный констебль оглядел своих присяжных.
— Нож в горло, — подтвердил Диппен Нэк, и остальные кивнули или согласились вслух.
— Записано должным образом, — сказал Мак-Кеггерс. Он посмотрел, как темнеет тряпка, которой Зед вытирает запекшуюся кровь, и снова метнулся к ведру, которое для другого.
— Вот этот обшарил его карманы, сэр! — Нэк ткнул дубинкой Мэтью под подбородок. — Я его поймал с поличным!
— Я вам говорил, преподобный Уэйд велел мне это подержать. Он осматривал тело вместе с доктором Вандерброкеном.
— Куда же тогда девались почтенный проповедник и доктор? — Лиллехорн поднял густые черные брови. — Кто-нибудь еще их видел?
— Я кого-то видел, — ответил Садбери. — Двоих человек возле тела.
— Преподобного и доктора?
— Не могу точно сказать, кто это был. Внезапно вокруг оказалась толпа, и я их больше уже не видел.
— Корбетт? — Лиллехорн буравил Мэтью глазами. — Почему они не остались на месте преступления? Вам не кажется странным, что оба эти порядочных человека вот так… ну, скажем, растворились в толпе, если это так и было?
— Это надо у них спросить. Быть может, им нужно было в другое место.
— И это было для них важнее, чем убитый Пеннфорд Деверик? Очень мне интересно будет это услышать.
Лиллехорн взял бумажник и часы из руки Мэтью.
— Могу ли я заметить, что это не было ограблением? — спросил Мэтью.
— Можете заметить, что это могло быть прерванным ограблением. Кови!
Филипп Кови чуть из башмаков не выскочил:
— Да, сэр?
— Вы говорили, что вы были пьяны и чуть не споткнулись о тело. Это верно?
— Да, сэр. Верно, сэр.
— Из какой таверны вы шли?
— Из… э… из… Простите, сэр, очень нервничаю… я шел из… из… а, из «Золотого круга», сэр… Нет, погодите, это был «Веселый кот». Да, сэр. «Веселый кот».
— «Веселый кот» на Бридж-стрит. Вы живете на Милл-стрит? Как же это вы прошли так далеко мимо Милл-стрит и шли по Смит-стрит прочь от своего дома?
— Не знаю, сэр. Наверное, я шел в другую таверну.
— Между Бридж-стрит и тем местом, где вы наткнулись на тело, много таверн. Почему вы ни в одну не зашли?
— Я… я думаю…
— В какой позе лежало тело? — вдруг спросил Мак-Кеггерс.
— Лежало, сэр? Ну… на спине… в смысле, спиной на земле. Я чуть на него не наступил.
— А откуда у вас на руках кровь?
— Я его хотел разбудить, сэр. — Дальше слова понеслись лихорадочно: — Я думал он… ну, тоже пьяный, свалился и заснул. Я к нему нагнулся, хотел разбудить. Ну, для компании себе, сэр. Взялся за его рубашку — и тут заметил, во что вляпался.
Мак-Кеггерс остановился макнуть руку в воду и протереть себе лоб.