Королева-беглянка

Макголдрик Мэй

— И ты, ты, и никто другой. Самая послушная в нашем роду. — Он остановился перед ней. — Я бы не был так потрясен, даже не удивился бы, если бы речь шла о другой моей сестре. Любая из них могла так поступить — Элеонора, Катерина, Изабелла…

— Наша сестра Изабелла умерла три года тому назад, — спокойно заметила Мария.

— Ты что думаешь, я забыл? — рявкнул Карл. Затем, взяв себя в руки, продолжал тише: — Да упокоит господь ее душу. Теперь я должен думать, как выдать замуж ее дочерей. Как их зовут?

— Доротея и Кристина.

Они обе еще совсем маленькие.

Император выпрямился во весь рост и уставился на нее.

— Бог наградил нас ролью монархов, и мы несем ответственность за нее с малых лет. Брачные и наследственные узы объединили нашу империю. Когда на меня возлагали корону, я поклялся, что либо я, либо члены моей семьи будут сидеть как короли или их супруги на всех тронах Европы. Только так можно обороняться от турок и от этого фанатика Мартина Лютера. Только объединившись! И сам бог избрал меня в предводители.

Мария посмотрела Карлу в лицо и увидела, что его выражение смягчилось.

— Мария, не нам решать, что решено за нас богом. И ты уже знаешь, моя дорогая сестра, что мы — я имею в виду членов семьи — должны приносить себя в жертву.

— Так, как ты это сделал, — холодно сказала Мария.

Он быстро кивнул, но тут же посмотрел на нее с удивлением.

Мария понимала, что его обескуражил ее тон. Она никогда с ним раньше так не разговаривала. Она вообще не позволяла себе вступать с ним в разговор, если только он ее не спрашивал о чем-то. И ответ ее всегда был преисполнен послушания. «Что ж, — подумала она, — пора удивить его еще больше».

— Твоя жертва обернулась благом для тебя. Судьба распорядилась так, что Изабелла Португальская оказалась чудесной женой и королевой. Так что, будь добр, не забывай, что понятие «жертва» включает большее и далеко не столь приятное.

Мария слегка улыбнулась. Она видела, что его удивление сменяет гнев. Но ей надоело выслушивать его выспренние речи о «божьем предназначении». В то же время ей нужно изменить направление разговора.

Ее голос стал мягким:

— Поздравляю, Карл. Ты снова стал отцом. На сей раз дочери. — Зеленые глаза брата подтвердили, что она задела слабую струну. Он радостно улыбнулся. — Как ребенок? Как чувствует себя Изабелла?

Император молча глядел на портрет жены. Она была изображена с их первым ребенком. Когда он вновь повернулся к ней, Мария поняла, что он все еще пытается осмыслить ее тон.

— У нее голубые глаза, — сказал он наконец.

— Ну и что? У всех новорожденных глаза голубые.

— Такая крикунья.

— А что еще можно ожидать? Она твоя дочь.

— Она лысенькая.

— Ей повезло. — Мария улыбнулась удивлению Карла. — Может быть, у нее не будет поклонников.

Карл опять изумленно на нее уставился. Как же изменилась его сестра! Целая гамма чувств сменилась на его лице, задержалось лишь подозрение.

— Где она? — угрожающе спросил он. — Это она научила тебя притворяться?

Ты совершенно не реагируешь на мои слова о твоем долге. Но это не пройдет. Я не допущу, чтобы она, а не я, выиграла это сражение. Где она? Говори!

— Где — кто? — спросила Мария.

— Изабель! — закричал он. — Где она прячется?

— Я слышала, ты приехал от нее и ребенка всего лишь час назад.

— Твой юмор неуместен, Мария, — огрызнулся он. — Ты прекрасно понимаешь, что я говорю об Изабель, нашей тетке. Старшей сестре нашей матери. Коварной, хитрой, изобретательной смутьянке. Изабель морочила тебе голову с самого твоего рождения. Той, которая тебя выкрала. Той, которая не рискует предстать передо мной после того, как ее коварный план провалился.

Кровь прилила к лицу Марии.

— Я не позволю тебе наказать ее за то, что придумала сама.

— Да ее на замок запереть нужно. Она опасна для себя самой и для империи.

— Неправда! — Изумрудные глаза Марии засверкали от гнева. — Она добра и щедра. И она единственная из нас, кто обладает здравым смыслом.

Карл открыл рот, чтобы возразить, но Мария продолжала:

— И пожалуйста, не трать зря время, понося ту, которую, несмотря на несхожесть ваших взглядов, ты уважаешь и…

— Я презираю эту женщину.

— Зачем же тогда ты продолжаешь приглашать ее ко двору, ведь она открыто игнорирует твою волю? — прищурила глаза Мария.

— Мне нужно следить за ней. Она может продать семейные драгоценности Генриху Тюдору. С нее станется. Кроме того, я ее никогда не приглашал, — возмущался Карл. — Она просто появляется так, как будто дворец принадлежит ей. Ненавижу!

— В вас много общего, и ты знаешь это! — настаивала Мария. — Скажи, почему, стоит матери пошевельнуться в Кастилии, как ты в первую очередь бежишь к Изабель?

— Потому что Изабель понимает ее. Такая же сумасшедшая.

— А почему, когда ты собираешься начать новую кампанию, ты тут же посвящаешь ее в это? — Голос Марии был столь же высок, как голос ее брата. — Ты дорожишь ею как самым ценным своим советником.

— Это неправда, — упирался Карл. На лице его было по-прежнему написано презрение, но глаза выдавали.

— Признайся, Карл. Ты любишь и уважаешь ее. И дорожишь ее мнением… потому что она одна не боится высказать его тебе. Лишь она одна не боится сказать тебе правду.

Карл подошел к столу возле одного из высоких арочных окон. Император Священной Римской империи ни за что не признается, что слушает советы женщины.

— Все, что ты сказала, Мария, ложь. Я ненавижу ее!

Мария помолчала, глядя на профиль брата.

— Карл, — сказала она наконец, — тебе не к лицу лгать.

Это было нечто. Император просто онемел от негодования. Он не мог найти подходящих слов, чтобы должным образом ответить ей, и был похож на потерявший управление, борющийся с сильным ветром корабль. С неожиданным ветром.