Королева и изгнанник
Шрифт:
– Свадьбой, – уверенно сказал Зигфрид, взрезая кинжалом бок слизня, – Сначала он признался ей, что она – женщина его мечты и он исполнит любое её желание. А потом добавил, что очень её полюбил и теперь только и мечтает всю жизнь исполнять любые её желания, и сделал ей предложение. Она, хоть, конечно, не сразу, но согласилась.
– Да? – обрадовалась Сусанна, – А ты откуда знаешь?
– Рассказывал кто-то... на рынке, – ответил Зигфрид под кашляние Ахиги, которым тот маскировал свой смех.
– Вот, держи, – Зигфрид вложил в руку Сусанне первый кусок печени слизня, – Главное, не думай о вкусе,
Зигфрид с брезгливо морщащимся Ахигой смотрели как в едва видимом от света камней лице жующей Сусанны появляется отражение её эмоций.
– А можно посолить? – спросила женщина.
– Ох, конечно, – обрадовался Зигфрид. Он и не надеялся, что будет так легко.
– А поджарить?
– Нет.
В молчании Сусанна съела ещё несколько кусочков.
– О чём ты думаешь, милая? – поинтересовался Зигфрид, видя, как знакомо наморщился лобик Сусанны.
– Я думаю, что там за шум, – она вытянула руку в направлении ещё не слышимых ни Зигфридом, ни Ахигой звуков, – будто тащат что-то по камням.
Зигфрид вскочил и потянулся к "швабре". Его действия тут же повторил и Ахига. Три рубиновых глаза выплыли через некоторое время неподалёку от группы кустов и стали приближаться к путникам.
– Только с силой не бей, – почему-то тихо сказал Зигфрид.
– Помню, – так же тихо ответил Ахига.
– Кто там? – заволновалась Сусанна, – это снюсь?
– Не беспокойся, милая, мы его сейчас прогоним.
Ахига шагнул навстречу плывущим глазам с выставленной перед собой "шваброй". Зигфрид зашёл чуть сбоку и почти соединил поперечину своего орудия под углом с поперечиной "швабры" Ахиги.
– Опускаем чуть ниже, – сказал Зигфрид, – чтобы он не сложился и не прошёл понизу.
Ахига почувствовал лёгкий толчок, передавшийся ему по длинному черенку. Тогда он маленькими шажками двинулся вперёд. Зигфриду ничего не оставалось, как следовать за ним, продолжая держать свою "швабру" под углом к ахиговской. Раздражённый скрежет позвоночника снюся участился. Голова его со светящимися глазами, неотрывно глядящими на мужчин, ныряла то вверх, то вниз, а позвоночник стукался то об одну поперечину, то о другую. Его чёрных туманных щупалец в этой темноте мужчины не видели вообще. Так они дошли до кустов, рядом с которыми появился снюсь. Ахига продолжал давить тварь, направляя её прямо в кусты. Среди кустов снюсю не понравилось ещё больше. Его круглая голова то и дело задевала за ветки и листья, и очень часто заходила вверх-вниз.
– Иди... к Сусанне, – сказал Ахига, – вдруг там ещё кто-то придёт. Этого я додавлю.
Зигфрид опустил свою "швабру" и увидел, как снюсь развернул свою голову в противоположном от них направлении и, продираясь сквозь кусты, быстро уплыл в том направлении. Больше его глаз видно не было, а скрип складываемого и раздвигаемого позвоночника удалялся.
Опустил орудие и Ахига.
– Это ты хорошо придумал, с кустом, – отдал должное Зигфрид боевой тактике Ахиги.
– Сусанна! Ты в порядке? – крикнул тот.
– Нет, – сдавленно ответила женщина.
Мужчины со всех ног кинулись к ней, вздевая "швабры". Блондинка подняла к ним страдальческое лицо и сказала:
– Я поела. А где фляжка с водой – не знаю.
Осветительный
Джераб Раадик по кличке Мутный перебирал в памяти слова пожелтевшего обрывка газеты, в которую был завёрнут кусок мыла, брошенный охранником в камеру, чтобы заключённые могли помыться и постирать свою одежду. Естественно, на всех пятнадцать человек этого куска не хватало, и для охранников было развлечением смотреть, как заключённые дерутся ради этого куска мыла и как торопятся использовать те, кто смог его получить, пока не отобрали.
Тюрьма Ла Сабанета славилась как самое ужасное место в мире. Она находилась на самой северной точке континента, венчала собой узкую каменистую косу, вдающуюся далеко в океан от побережья Синистры. Здесь содержались только преступники, осужденные за самые тяжкие преступления, а охранниками напрявлялись служащие силовых структур правопорядка, провинившиеся по службе.
Сегодня Мутный первым успел к вброшенному в камеру куску мыла и даже развернул его, но тут взгляд зацепился за имя "Зигфрид" на газете, и мыло Мутного интересовать перестало. Между тем в толчее и потасовке заключённых прочитать газету спокойно ему никто не дал. Сокамерники, полагая, что мыло всё ещё у Раадика, хватали за газету и только поняв, что в ней ничего нет, отворачивались. Так обрывок газеты быстро превратился в ничто. Но главное Мутный уяснить успел. Оказывается, господин Зигфрид, казнённый ещё до суда над ними, не только выжил, но и вернулся из иного мира. И после этого получил полное отпущение грехов, дружит, видите ли, с королевской четой Обен, нашёл себе невесту и вот, теперь снова ушёл порталом, уже в Первомир. И всё это в то время, как он томится в этой проклятой камере!
Если господин Зигфрид снова верхом на мириаподе, он, конечно, может позаботиться и о своих подручных по прежним делам. Главное, напомнить ему об этом, если он забыл. Но сначала нужно выяснить, вернулся ли он из Первомира.
Раадик повернулся и посмотрел на соседние нары. Его сокамерник спал сном праведника, подперев кулаком вымытую сегодня щёку.
– Шакал! – громким шёпотом позвал Мутный, – эй, Шакал!
– Чего тебе? – проснулся и злобно взглянул на него тот своими близко посаженными глазами.
– Господин Зигфрид вернулся из иного мира, куда его изгнали.
– Как это?
– А вот так. Помолодел там, здоровья набрался и вернулся.
– Врёшь!
– Не вру! И тут ему простили все грехи, король Обен стал брать его с собой на охоту, и даже невеста ему нашлась молодая.
– Врёшь! – опять повторил Бенни Гецов по кличке Шакал.
– Всё это в газете было написано, в которую кусок мыла был завёрнут сегодня.
– Думаешь, он нас сможет вытащить отсюда?
– Думаю, он нас может вытащить отсюда, – ответил Раадек, сделав упор на слове "может", – Если захочет.