Королева Кристина
Шрифт:
После доклада Адами стало ясно, что снова требовалось личное присутствие Кристины в Стокгольме. Она не питала особых иллюзий по поводу её приёма там, но некоторые надежды возлагала на содействие риксдага. Поэтому она хотела появиться в Швеции именно в момент его созыва. Предупредив риксдаг о своём визите, Кристина стала собирать деньги на дорогу. Король Франции и его представитель в Риме Гюгес Лионн пообещали ей всяческую поддержку со стороны французских послов: в Копенгагене — Терлона и в Стокгольме — Помпона.
Члены риксдага к бывшей королеве были настроены вполне лояльно, но вот Тайный комитет Государственного совета занял сугубо враждебную позицию. Опекунский совет тоже был против присутствия королевы
В Стокгольме всё ещё находился Л. Адами, и Кристина запросила его мнение. Тот ответил, что хотя и не верит в то, что риксдаг или народ поддержат решение Тайного комитета, но допускает, что её противники могут применить силу, чтобы не пустить её в страну. Он советовал ей пока остановиться в Гамбурге и ждать развития событий.
В Гамбурге Кристина появилась 22 июня 1666 года.
Не так просто теперь давались ей сборы в дальний путь. Кардинал Аззолино поддержал её в намерении попытаться самой урегулировать свои финансовые дела и спокойно отпустил из Рима. Ввиду слабого здоровья папы и возможных пертурбаций в Ватикане её присутствие для кардинала было бы обременительным.
Прибыв в Гамбург, Кристина написала Аззолино письмо и тем самым начала целую главу в своём эпистолярии, который дошёл до наших дней и послужил для историков главным подспорьем в деле очищения её биографии от всяких спекуляций и вымыслов [129] . В деловой части письма она сообщала о препятствиях, воздвигаемых шведскими властями на пути к посещению страны, о запрещении двора входить в контакт с риксдагом, о встрече в Гамбурге с членом опекунского правительства и командующим шведской армией в Бремене риксмаршалом Карлом Густавом Врангелем с семейством.
129
Сделать это удалось в конце XIX века шведско-норвежскому посланнику в Риме барону Карлу де Бильдту, раскопавшему в архиве Ватикана около восьмидесяти писем Кристины и, главное, сумевшему расшифровать цифровой код, который королева и кардинал Аззолино использовали в своей переписке. Письма кардинала к ней не сохранились, поскольку он перед своей смертью их сжёг. Более подробно об этой переписке см. следующую главу.
По всей видимости, Врангель должен был отговаривать королеву от поездки в Швецию, но как выяснилось позже, генерал вёл себя вполне самостоятельно, без оглядки на опекунский совет и оказывал Кристине искренние знаки внимания. Возможно, он честно выполнял указания канцлера Магнуса Делагарди, считавшего лучшим оружием против Кристины оказание ей почестей и проявление лести.
Но королева, по-видимому, разгадала тактику стокгольмских властей и использовала визит Врангеля в своих целях. Она демонстративно прогуливалась с Врангелями по улицам Гамбурга, чтобы все видели, в каких хороших отношениях она была со шведскими властями. «Риксмаршал Врангель получил приказ навестить меня здесь от имени короля, и, судя по его высказываниям, он с радостью будет мне повиноваться. Полагаю, что в их намерения входит убедить меня, чтобы я не приезжала в Швецию, но если будет созван риксдаг, то ничто в мире не сможет остановить меня; если же этого не произойдёт, то не поеду и я», — написала она Аззолино.
Между тем неделя проходила за неделей, созыв риксдага откладывался, и никаких сигналов из Стокгольма не приходило. Было ясно, что Стокгольм
Тоскующей Кристиной овладел приступ необъяснимой ненависти к гамбуржцам и к немцам в целом. Она считала их «отвратительнее, чем сама смерть». «В других местах 24 часа составляют сутки, — писала она Другу в Рим, — здесь один час равняется 24 суткам». Единственное утешение состояло в том, чтобы вместе с Тексейрой вновь и вновь разбирать свои финансовые дела и писать одно за другим отчаянные письма Аззолино. Почувствовав вдруг некоторый холодок в отношении к ней кардинала, она стремится во что бы то ни стало избежать разлада с ним, единственным другом на всём белом свете. Она была по-настоящему несчастна.
Но, несмотря на отсутствие денег, Кристина не прекращает «увеселять» местное общество. Её гамбургский дом всё время полон гостей. Она устраивает музыкальные вечера, обеды, организует конные экскурсии за город, а для представительских целей приобретает богатый экипаж, нанимает слуг и одевает их в дорогие ливреи. Всё это, естественно, раздражает её «интенданта» в Риарио, и Аззолино то и дело напоминает ей о необходимости соблюдать жесточайшую экономию. Но Кристина последовательно придерживается своего принципа, согласно которому правитель должен быть непременно щедрым и не обращать внимания на такие «мелочи», как отсутствие презренного металла: «Я принимаю здесь столько людей и получаю так много почестей, приглашений и подарков, что должна им соответствовать».
В июле 1666 года Кристина с секретарём Строппом отправляет десятилетнему Карлу XI письмо, которое конечно же попадает в руки Магнуса Делагарди. Возможно, она именно на это и рассчитывала, объявляя «иду на вы»:
«Мой господин брат и племянник! Из Вашего послания я вижу, что Вам внушили страх по поводу ревизии моего отречения. Об этом у меня нет и мысли, ибо это решение является славой и радостью моей жизни. К тому же я слишком лояльна для того, чтобы забирать его обратно или сожалеть о сделанном. Чтобы рассеять все подозрения, которые внушили Вам мои враги, заверяю Вас, что еду в Стокгольм исключительно для того, чтобы урегулировать мои дела. Однако я настаиваю на своём праве свободно отправлять моё вероисповедание, пусть не публично, чтобы не причинять никому беспокойства. Между прочим, было бы в Ваших же интересах, чтобы я выступала в Швеции как католичка, и я не собираюсь это скрывать…»
Опекунский совет в Стокгольме всячески затягивал созыв риксдага, который был им неудобен и по другим, внутриполитическим, соображениям, но Кристина настроилась ждать до победного конца. Если потребуется, она готова остаться в Швеции навсегда — только бы решить этот проклятый финансовый вопрос!
В этот период она поддерживает контакт с Людовиком XIV и его министром иностранных дел Брианом и просит их дать указания своему послу в Стокгольме, чтобы он оказал на опекунское правительство соответствующее давление. В конце августа Стропп сообщает, что регенты вполне определённо заявили ему, что никакой свободы вероисповедания для Кристины во время её пребывания в Швеции не будет. А некоторое время спустя Госсовет Швеции потребовал от Строппа предъявить его переписку с королевой! Среди её писем оказались инструкции по части контактов Строппа с французским послом Помпоном, предписывавшие послу делать перед Госсоветом демарши по финансовому вопросу. Всё это, естественно, лишь усугубляло обстановку вокруг её приезда в Швецию.