Королева мести, или Уйти навсегда

Крамер Марина

Неизвестно, чем бы закончился это разговор, но в дверь ванной постучал Кот, сообщив, что приехал Валерка. Марина наскоро вытерлась и накинула халат, появившись перед доктором во всей красе. Привычный ко всему Валерка ахнул:

– Елки, кто это тебя так отделал?

– Не задавай вопросов, на которые тебе заведомо никто не ответит, – посоветовала Коваль, садясь на кровать. – Посмотри лучше, что теперь с этим можно сделать.

Валерка развернул ее к свету, долго и придирчиво ощупывал нос, качал головой и вздыхал. Потом, оставив в покое переносицу, произнес:

– М-да! Ну что – нос вдребезги, надо оперировать, там уже хрящ начал потихоньку формироваться, придется ломать.

– О-о-о! – простонала

она, закрывая нос рукой. – Валера… это ж больно!

– Нормально – мы под наркозом сломаем, не почувствуешь, – успокоил он. – Я тебя завтра жду с утра, в лор-отделении договорюсь.

– Ей нельзя под своей фамилией, – буркнул Женька, сидящий здесь же в полотенце на бедрах. – Искать будут.

– Не вопрос, – не удивился Валерка, прекрасно осведомленный об особенностях ее жизни. – Положим под чужой. Тебе ж больничный не нужен?

– Ха-ха-ха! – откликнулась Марина. – Не острите, доктор.

– Тогда договорились?

– Да. Женя, проводи.

Она упала на кровать в надежде обрести, наконец-то, покой и отдых, а Хохол отправился провожать Валерку. Пока он ходил, Марина успела задремать, и будить ее Женька не решился, тихонько устроился рядом, обняв и дыша в затылок.

Утро началось с топота детских ножек и вопля:

– Папа! Папа!

Хохол сонно перевернулся, пробормотав что-то невнятное, и продолжал спать, а Марина выбралась из-под одеяла и вышла в коридор. Егорка топал ногой возле двери в спальню и голосил на весь дом. Увидев ее, он испуганно отшатнулся, и Коваль не сразу вспомнила, как именно выглядит. Меньше всего она напоминала сейчас его маму… Присев на корточки, она позвала:

– Егорка, сынок, это же я. Ты меня не узнал?

Только голос убедил его подойти ближе, и Марина подхватила его на руки, прижимая к себе. Его ручки обвились вокруг шеи, нос засопел где-то возле уха, и у нее на глазах выступили слезы.

– Идем вниз, там Даша что-то вкусное готовит.

Даша при виде хозяйки выронила из рук миску, которую вытирала полотенцем, всплеснула руками и ахнула:

– Марина Викторовна, господи!

– И на этом остановимся, – пресекла Коваль дальнейшие возгласы, усаживаясь за стол и беря со стульчика Егоркин фартук. – Мы есть хотим.

Даша засуетилась, выставляя на стол тарелку с блинами, вазочки с вареньем и сметаной, кувшин с молоком и стаканы. Егорка сразу потянулся к румяным блинчикам, но Марина легонько шлепнула его по руке:

– Куда хватаешь такой большой? Подавишься, давай я тебе оторву кусочек.

Он протянул ей блин и открыл рот, демонстрируя беленькие ровные зубки. Марина сунула ему кусочек, который перед этим обмакнула в варенье, и Егор с серьезным видом стал жевать. Она тоже вдруг почувствовала, как сильно проголодалась, и, удивив Дашу, съела штук пять, чего не делала в принципе никогда. Даша качала головой, глядя на хозяйку с сочувствием, потом неожиданно подошла и погладила по голове, как маленькую:

– Горе с вами, Марина Викторовна! Опять все личико изуродовали…

– Прорвемся, Даш, не впервой, – успокоила Марина, крайне удивленная таким поведением домработницы.

– Ага! Это кто тут мои блины ест? – грозно спросил Женька, входя в кухню в ветровке и спортивном костюме.

– Я! – гордо заявил Егор, повернув к нему испачканную вареньем рожицу, и Женька захохотал:

– Ну берегись! Я сейчас тебя самого съем!

Егорка завизжал, пряча личико у Марины на груди и хватаясь руками за воротник халата, а Женька, рыча, ущипнул его за бок:

– Куда спрятался?

– Иди уже, марафонец! – отбивалась Коваль, пытаясь закрыть собой сына, а Хохол, улучив момент, поцеловал ее в щеку и прошептал:

– Доброе утро, котенок.

– Да, родной, доброе. – Она притянула его к себе за карман ветровки и тоже поцеловала. –

Не задерживайся очень уж надолго, мне ведь в больницу нужно.

– Я быстро, – пообещал Женька и ушел, а они с Егором спокойно закончили завтрак и направились в детскую, чтобы поиграть.

Они увлеченно катали машинки, усадив в них плюшевых зверей и всяких роботов, когда вернувшийся с пробежки Женька сообщил, что только что разговаривал по телефону с Бесом и тот сказал, что Кадет в ярости. Маринино исчезновение обнаружилось только сегодня утром, когда проспавшийся Кочан явился размять косточки. Увидев разбитое окно и валяющиеся на полу наручники с вставленным в их замок ключом, он сразу смекнул, чей это косяк. То, что за это его по головке не погладят, рыжий понял быстро, а потому наскоро поднял своих пацанов и хотел уже ехать к Коваль, но тут его перехватил Бес. Выяснив причину суеты, он покрутил у виска пальцем и насмешливо сказал, что Наковальня никогда не была дурой, а посему искать ее дома смысла нет. Обнаружив пропажу "Крузера" и охранника с ворот, Гришка "догадался", что из поселка она уехала и где теперь ее искать – вообще непонятно. Кадет сам лично отхлестал Кочана по рыжей морде, а потом долго и нудно выяснял у дорогого родственника Гриши, куда это могла направиться резвая жена его покойного брата. Но мучимый угрызениями совести Бес только плечами пожимал: мол, это такая непредсказуемая баба, что никогда не просчитаешь, что взбрело ей в голову и в какой момент. Смысл же звонка Хохлу сводился к следующему: спрячь эту ненормальную куда подальше, и даже сам забудь, куда именно, а уж ему, Бесу, и вовсе об этом не говори.

Марина крутила в руках солдатика, рассеянно слушая Женькин рассказ, и думала, что теперь делать. С одной стороны, ей нужно привести в порядок лицо, иначе даже выехать из города не сможет – в самолет не пустят, а с другой – ждать и тянуть время опасно, вдруг Кадет все же решит проверить ее отсутствие дома.

– Значит, так, – решительно заявила Коваль, вставая с пола. – Ты сейчас отправляешь кого-нибудь за билетом отцу. Кстати, что-то его не видно?

– Он у Кольки в "Роще" пока, я его туда отвез, чтобы под ногами не путался, – признался Хохол. – Он тут такое устроил – не представляешь! А сейчас хоть делом занят – статью какую-то строчит, я вчера днем у него был.

– Отлично. Потом мы с тобой едем в больницу, стараясь не привлечь особого внимания: ну там не нарушаем правил, машину свою модную дома оставим, парик, все дела… Понятно, да? Если меня прооперируют сегодня-завтра, то к выходным я смогу уехать к отцу, прихватив Егора.

– А я?

– А ты – смотри сам.

– Да, не особо ты соскучилась, дорогая, – усмехнулся Хохол, глядя на нее снизу вверх – он сидел на полу, а рядом с ним возился Егорка, пытаясь запихнуть в маленький грузовик большую обезьянку.

– Женя, при чем тут это? Неужели ты не понимаешь, что мне нужно банально спасти свою задницу, а потом уж думать про любовь? Я же сказала – если хочешь, можешь ехать со мной.

– А ты? Чего хочешь ты? Тебе нужно, чтобы я ехал с тобой?

– Упертый идиот! – заорала Коваль, выйдя из себя. – Почему ты заводишь эти разговоры в тот момент, когда речь идет о жизни и смерти, а? Хочешь лишний раз убедиться в том, что я тебя люблю? Почему я должна постоянно тебе что-то доказывать?

– Потому что я этого не чувствую, – тихо и серьезно проговорил Женька, вставая с пола и подходя к ней. – Понимаешь, не чувствую. – Он положил ей на плечи руки и заглянул в лицо, сдув со лба челку. – Я постоянно тебе об этом твержу – не чувствую, не вижу… Тебе все равно – есть я, нет меня. Ну когда нет, тогда да, ты можешь это заметить – а как же, кто ж мои причуды будет исполнять? Где моя большая дворняжка? Хохол, к ноге! Вот так – сидеть, стоять, лежать!