Королева мести, или Уйти навсегда

Крамер Марина

– Туда, где сейчас меня нет! – отрезала Коваль. – Если Хохол вернется раньше меня, так ему и передай.

Набросив короткую норковую шубку, она взяла второй комплект ключей от джипа и пошла во двор. Гена уже стоял возле "Хаммера", поправляя шарф под распахнутым пальто. Такой представительный телохранитель иной раз превращался в проблему – слишком выделялся из толпы, и люди автоматически начинали искать того, кого охраняет этот высокий широкоплечий товарищ.

– Гена! – поморщилась Марина. – Мы едем в больницу, а не на прием в мэрию. У меня

рядом с тобой постоянно возникает комплекс неполноценности – мне кажется, что я как-то не так выгляжу.

Гена улыбнулся и открыл ей дверку, но слова никак не откомментировал. Марина натянула тонкие кожаные перчатки, положила руки на руль.

– Ну что, Гена? Прокатимся?

– Не вопрос. – Генка, пожалуй, был единственным, кто не покрывался испариной от ее езды и навыков вождения, а потому и не возражал, когда Марина сама садилась за руль.

Поморгав фарами высунувшемуся из сторожки Коту, чтобы открыл ворота, Коваль вырулила на улицу и понеслась по направлению к трассе. Повалил снег, крупные хлопья ложились на стекло и капот, Марина включила "дворники", разгоняя искрящиеся снежинки по сторонам.

Ну, видимо, полоса невезения в жизни временно подошла к концу – она сумела остаться в живых после близкого знакомства с Кадетом и его ребятами, сохранить свой футбольный клуб, да и подруга единственная наконец-то пришла в себя. Хорошо бы, чтобы это везение сохранилось подольше…

На больничной парковке Коваль сразу приметила два Гришкиных "крузака", в одном из них сидели трое. Припарковав свой "Хаммер" рядом, она вышла и постучала в стекло:

– Хозяин где?

– Здрасте, Марина Викторовна. – Гришкины бойцы выскочили, как по тревоге.

– Бес в больнице, – ответил самый старший. – А мы вас ждем – он велел проводить.

– Так провожай, не лето на улице.

Они поднялись в хирургию, где сидящая на посту сестричка не посмела даже рта открыть, когда они втроем прошли мимо нее в палату, где горел свет. Бес расположился возле кровати, на которой полусидела Ветка, бледная и похудевшая. В углу палаты маялся Бармалей, у двери – двое молодых. Увидев Марину, они вопросительно посмотрели на Гришку, и тот недовольно бросил:

– Че вылупились? Не узнали?

– Узнали…

– Ну валите тогда отсюда все, дайте пообщаться! Бармалей, ты тоже.

Когда охрана покинула помещение, Коваль шагнула к кровати, остановившись в изножье и глядя на Ветку.

– Привет… – прошелестела едва слышно подруга, и Бес засуетился:

– Ветулечка, может, попить?

– Нет… дай нам… поговорить… Гриша… – попросила она, облизывая губы и тяжело дыша.

– Да-да, конечно… Только не волнуйся. – Бес встал и кивнул Марине, указывая на стул. – Только недолго, ладно? Слабенькая она еще, устает быстро…

– Иди уже! – недовольно сморщилась Марина, для которой такое поведение Беса было откровением.

Он одернул Веткину рубашку, поправил сползшее одеяло, погладил ее по щеке и пошел к двери. Коваль проводила его удивленным взглядом – никогда прежде

не видела Гришку таким, потом села на его место и взяла Ветку за руку.

– Ну что, девочка моя? Тебе лучше? Я так волновалась…

– У тебя… нос другой стал… – прошептала та, чуть улыбнувшись.

– Да… мне его сломали, Ветуля, – призналась Марина, поглаживая ее пальчики. – Ты не разговаривай, не надо. Ветка, я так тебе благодарна, ты не представляешь… Я теперь в долгу перед тобой.

– Никаких… долгов… Мало я тебе… крови попортила? – Ветка облизнула сухие губы, и Коваль потянулась за кружкой, в которой был сок. – Гришка… домой меня завтра… хочет, – продолжила она, попив.

– Как домой? А кто…

– Я сама хочу, – перебила подруга. – Не могу тут… больше, устала… Дома быстрее… поправлюсь.

"Возможно, она права", – подумала Марина, глядя на исхудавшее личико Ветки. Конечно, дома, за городом, ей станет лучше, все же воздух, комфорт и все такое… В том, что Бес расшибется в лепешку, но обеспечит ей уход и лечение значительно более качественное, чем здесь, Коваль не сомневалась.

– Конечно, дорогая, дома всегда лучше.

– Как… Егор?

– О, это тема долгая! Вот погоди, выберешься отсюда, и мы приедем тебя навестить. Говорить мы, правда, лучше не стали, но мамин взгляд копируем просто мастерски! – улыбнулась она. – Хохол бесится…

Веткины губы дрогнули в улыбке, она прикрыла глаза, потом подняла свободную руку, поправила упавшую на лоб прядь волос.

– Коваль… ты сердишься на меня?

– За что? Девочка моя, за что я должна на тебя сердиться? Ты чуть не погибла, пытаясь спасти моего ребенка. – Марина наклонилась и поцеловала ее в лоб.

Она и в самом деле не злилась, да и что могла сделать в чужой стране одинокая женщина с ребенком, к тому же чужим, на руках? Она и так проявила чудеса героизма – не побоялась вооруженных мужиков, до последнего не отдавала им Марининого сына. Слава богу, что все обошлось, что она сама жива и Егорка в порядке.

За спиной раздалось осторожное покашливание – Бес вернулся, не вынеся ожидания в коридоре. Коваль уступила ему место возле Веткиной постели, отошла к окну, на котором красовался букет темно-бордовых роз в большой банке вместо вазы. От цветов тонко и приятно пахло, Марина чуть наклонилась, вдыхая этот аромат, и в тот же момент стекло над головой разлетелось, осыпая ее осколками.

– Ложись, дура! – рявкнул Гришка, одним прыжком оказываясь возле нее и роняя на пол. – Бармалей! Бармалей, сука, мигом все прочесать! Коваль, – тормошил он Марину, пытаясь заглянуть в лицо, – с тобой народу много? Охраны, говорю, сколько с тобой?

– Да слезь ты с меня! – удалось, наконец, и ей вклиниться с фразой, спихивая Беса. – Генка только.

– Звони, пусть моим поможет. Кого гасить хотели, меня или тебя? – Гришка помог подняться, отряхнул брюки и заметил кровавые следы на ее руках, – падая, Марина порезалась о валяющиеся на полу осколки. – Сейчас сестру позову…