Королева пламени
Шрифт:
— Да, вернулся. Но пробыл там всего одну ночь, — сказал он и посмотрел на собравшихся вокруг сентаров.
Сентары были из тех немногих, с кем Эрлину не довелось общаться. Бессмертного удивляла их ненасытная и простодушная жажда новых историй. Это не очень вязалось со слухами о свирепости и кровожадности сентаров.
— А там была Нефритовая принцесса? — не унималась Кара.
— Была, и столь же прекрасная, как и раньше, не затронутая годами, все еще поющая свою прекрасную песнь. Я радовался, что сумел повидать ее, хотя путешествие оказалось нелегким. Даже земля королей-торговцев не свободна
— И кто же она, Нефритовая принцесса? — спросил Ваэлин.
— Единственная из встреченных мной, кто прожил дольше меня. Пять сотен лет назад короли-торговцы заточили ее в храме под облаками. Короли все еще ездят к ней, надеясь услышать глас неба. Я думаю, они очень забавляют ее, хотя сказать трудно. Ее настроения бывают такими же непонятными, как и ее слова. Но ее песня…
Эрлин закрыл глаза, и лицо его сделалось отстраненным и счастливым, озаренное светом удивительного воспоминания.
— Бесчисленные годы, проведенные в упражнениях с арфой и в пении. Я единственный, благословленный счастьем услышать ее пение дважды в жизни.
Ваэлин заметил, как беспокойно заерзала Кираль, и понял, что сказала ей песнь: Эрлин не надеялся еще раз увидеть Нефритовую принцессу. Бессмертный боялся принесенной Ваэлином судьбы.
— Я однажды слышал забавную историю про ренфаэльского рыцаря, спасенного от смерти мальчишкой, обладавшим способностями целителя, — сказал Ваэлин. — С рыцарем путешествовал человек, не способный умереть. Рыцарь рассказал, что бессмертный спасает Одаренных в надежде на то, что в Королевстве когда-нибудь родится человек с Даром, позволяющим убить бессмертного, ибо он устал от жизни.
— Устал от жизни? — с удивлением спросил Эрлин, задумался, закусил губу. — Хм… нет. Жизнь — это бесконечные ощущения, перемены, разнообразие. Люди не созданы, чтобы уставать от нее. И я не устал. Но я всегда знал, что когда-нибудь моя жизнь закончится. Я не могу жить по-настоящему вечно — и не буду. Нефритовая принцесса тоже знала это. В первый раз я отыскал ее в надежде получить ответ. Я хотел понять, почему я остаюсь молодым и живу, когда другие стареют, умирают от болезней и поветрий. Принцесса не пожелала мне ответить. Многие из тех, кто осиливает опасный путь к храму, уходят разочарованными. Но и тем, кого принцесса удостоила разговора, ее слова кажутся туманными и неясными, их невозможно истолковать и понять. В ее песне был недостаток, крошечный, незаметный нетренированному уху, но мне, прожившему так долго, ошибка показалась очевидной и грубой, словно у подмастерья, только осваивающего игру. Ошибка была в короткой последовательности нот, немыслимо сложной, превыше возможности любого другого, бравшего в руки арфу. Возможно, эта последовательность нот была неподвластна и самой принцессе. Развитие не остановилось, совершенство не было достигнуто — и, возможно, не будет достигнуто никогда.
На третий день перехода войско подошло к первому поселению, горстке каменных домов на плоской вершине горы. В воздухе витал легкий запах серы, над горами клубилась туча, густевшая к востоку, где сильнее отсвечивало пламя. Эрлин велел остановиться в миле от поселения. Навстречу выбежало с сотню мужчин, все с оружием.
— К племени ларета нечасто наведываются
Ваэлин попросил Асторека сопровождать их с Эрлином. Непрошеных гостей встретили воины, выстроившиеся в шеренгу, почти все — мужчины, вооруженные топорами и длинными копьями с узким лезвием. Воины носили кожаные юбки до колен со множеством нарисованных символов и бронзовые нагрудники, мутно поблескивающие в тусклом свете скрытого тучами солнца. Посреди шеренги стоял кряжистый мужчина средних лет с топорами в обеих руках. Седеющие волосы воина были заплетены в толстые косы. Он немного расслабился при виде Эрлина, но с подозрением осмотрел Ваэлина и побагровел от ярости, завидев Асторека, занес оба топора над головой. Его люди схватились за оружие.
— Пертак! — обратился к воину Эрлин, дружелюбно улыбнулся, указал на Асторека с Ваэлином и заговорил.
— Он говорит, что привел к ларета много союзников, — перевел Асторек и добавил с глубокой тревогой: — Тень Ворона, это глупость. Здешний народ всегда убивает пришедших.
— Но его-то не убили, — заметил Ваэлин и указал на Эрлина, с распростертыми руками подходящего к вождю.
Эрлин остановился в паре футов от вождя, тихо заговорил, и тот заметно смягчился, хотя посматривал на гостей с прежней подозрительностью. Эрлин повернулся и поманил Ваэлина с Астореком.
— Пертак, вождь ларета, требует дани, если уж вы хотите осквернить его земли своим присутствием, — поведал Эрлин, хотя Ваэлин не заметил, чтобы вождь сказал хоть что-нибудь.
— Дань?
— Символическое подношение, — пояснил Эрлин. — Если он позволит вам остаться здесь без дани, его сочтут слабым, и какой-нибудь молодой воин вызовет его на поединок.
Вождь гортанно заговорил и указал топором на войско людей льда. Ваэлин увидел, что показывает Пертак на Дарену, держащую в поводу Шрама.
— Вождь хочет моего коня?
— Э-э, нет, — со смущенной улыбкой перевел Эрлин. — Он хочет женщину.
— Это неприемлемо, — сказал Ваэлин, распустил шнурок на прикрепленном к поясу кошельке и вынул рубин.
Красиво ограненный камень среднего размера дал ему губернатор Аруан в порту Линеша всего-то два года назад, хотя теперь это казалось невообразимо далеким прошлым. Ваэлину много раз хотелось продать его, в особенности когда пришлось странствовать. Риву постоянно терзал голод. Но песнь крови всякий раз тревожно взвивалась, когда Ваэлин обдумывал продажу. Наверное, камню было предназначено попасть в руки горного дикаря.
Ваэлин бросил камень, вождь выронил топор, подхватил драгоценность и впился в нее взглядом. Воины по обе стороны от Пертака тут же позабыли о дисциплине, с жадным любопытством окружили вождя. Тот зарычал, поднял над головой второй топор, и воины отпрянули, но не сводили взгляд с драгоценности.
Пертак поднял камень, посмотрел на просвет, затем глянул на Ваэлина и заговорил.
— Он хочет знать силу этого камня, — с легким презрением перевел Асторек.
— Здешние горы богаты рудами, но не драгоценными камнями, — пояснил Эрлин. — Местные горцы считают их чудодейственными.