Королева шансона

Колычев Владимир Григорьевич

— А давайте без этого! — возмутился Костя.

— Ух ты! Что это с тобой, Константин Евгеньевич? Любовь бушует?

— Не ваше дело!

— Значит, любовь… Вляпался ты в эту любовь по самое не хочу.

— Я не буду обсуждать с вами эту тему!

— Тебе не интересно, что сказала Алла насчет тебя? Она сказала, что Кустарев тебя не заказывал… И еще сказала, что с тобой она жила по принуждению. А знаешь, кто ее к этому принудил?

Костя нахмуренно молчал.

— Кустарев ее к этому принудил… Она не скажет, зачем ей нужен преступный сговор.

А сговор был. Не знаю как, по какой схеме, но тебя собирались кинуть на бизнес…

— Но ведь не кинули же.

— Ну, если бы ты Кустарева не приземлил, неизвестно, как бы все обернулось. А ты его приземлил. Вернее, помог приземлить… А Викторию Савчук мы прижмем к стенке. Обязательно прижмем… Соседи видели, как Кустарев ее душил. Они-то милицию и вызвали. А показания только сегодня дали… Но ведь и ты Кустарева чуть не задушил. И это была не самооборона…

— И что мне за это будет?

— Ну, в принципе, дело можно замять. И про твои пальчики на «стечкине» забыть… Покровители у тебя, прямо скажем, серьезные. И ты парень, в сущности, положительный. Если бы каждый так с бандитами воевал, их бы уже не осталось… Но ведь они остаются. Кустарев арестован, но его бандиты на свободе, и от них всего можно ждать.

— Я ждал. И дождался. Поэтому и пошел к Кустареву.

— Значит, ты думаешь, что Кустарев тебя заказал?

— А что я еще могу думать?

— Кустарев и соврать может. И Алла Савчук та еще штучка. А если все-таки не он тебя заказал?

— А кто?

— Ну, мало ли… Может, кто-то из конкурентов хочет тебя убрать. У тебя же есть конкуренты?

— Я могу поговорить с Аллой?

Конкуренты у Кости были, и главный из них — Алексей Греков. Он рвется на его место и может стать генеральным, если с ним что-то случится. А ведь могло случиться…

Но, прежде чем грешить на своего зятя, Костя должен поговорить с Аллой. Посмотреть ей в глаза, спросить, почему она с ним так подло поступила. Зачем прикидывалась заблудшей овцой, когда была кусачей сучкой, преданной своему бандитскому господину? Но, может, она действительно заблудшая душа? Может, просто не смогла убить к себе влечение к Мише, потому и ушла к нему? Если так, то она все расскажет. А он, возможно, ей поверит…

— Поговорить вы можете. Только я не думаю, что это произойдет на свободе. С тобой, Константин Евгеньевич, проблема решится. Дашь показания против Кустарева, и мы твое дело спустим на тормозах. А Савчук мы еще подержим до выяснения…

— А что выяснять?

— Вдруг она причастна к убийствам, которые совершал Кустарев?

— А если не причастна?

— Что, хочешь ее вернуть?

— А это возможно?

— Ну, если ее вину мы не докажем, то все возможно… Рано пока об этом говорить, сначала банду Кустарева надо взять. Это, Константин Евгеньевич, в твоих интересах, иначе мстить тебе начнут.

— И что я должен сделать?

— Я же говорю, надо дать показания против Кустарева. Ты же видел, как он добил жертву выстрелом из пистолета?

— Не видел.

— Но ведь

это так и было. Потерпевших расстреляли из автоматов, ты это видел. Один уцелел, выбрался из машины, потом к нему подъехал Кустарев. Когда машина с ним уехала, потерпевший был уже мертв. Это же твои показания?

— Мои. Но я не видел, как Кустарев стрелял.

— Да, но в голове потерпевшего была обнаружена пистолетная пуля. Его добили из пистолета. И сделать это мог только Кустарев. И ты не соврешь, если скажешь, что видел, как это было.

— Но я не видел!

— Но ведь это же было! Пойми ты, Константин Евгеньевич, Кустарева его сестрой к стенке не припрешь. Он же скажет, что не собирался душить ее, просто баловался с ней, шутил. Такое баловство года на три максимум потянет. Он этот срок на одной ноге отстоит. А вот организованное убийство четырех человек — это уже пожизненное заключение. Только в таком случае мы сможем избавиться от Кустарева. Только в этом случае его банда будет деморализована, только в этом случае мы сможем ее уничтожить. Ты меня понимаешь?

— Понимаю… Но я ничего не видел, — мотнул головой Костя.

— Советую тебе хорошенько подумать, Константин Евгеньевич, — с упреком взглянул на него майор. — Время у тебя для этого есть.

Костю отконвоировали обратно в камеру, а на следующий день он снова встретился со Швабриным, но мнения своего не изменил.

И все-таки руоповец его «купил». Он вдруг завел разговор об Алле и сказал, что готов закрыть глаза на ее прегрешения, что ее могут выпустить на свободу, если он даст нужные показания. И Костя принял это предложение. Хотя он и не собирался жить с Аллой…

Глава 22

Грязный, засиженный мухами потолок, серые, давно не беленные стены, зарешеченное окно, железная дверь. И все-таки это не тюрьма, а больница. Хоть какая-то, но иллюзия свободы.

Еще бы этот докучливый майор сквозь землю провалился, но нет, он продолжает давить на Мишу гнусным своим ментовским взглядом.

— Сколько раз повторять, не собирался я убивать Вику! Просто попугать ее хотел!

Все-таки раскололась Вика, все-таки дала против него показания. А он здесь находится под таким надзором, что нет возможности связаться с Рябым. Да и вряд ли менты сдадут ему Вику. Наверняка ее со всех сторон «пасут». Ясно же, что в дело вмешался Клыков, а уж он-то пойдет на все, чтобы дожать Мишу.

— Попугать? Вот и я говорю, что ты как попугай несешь вздор, — усмехнулся Швабрин. — Ты покушался на жизнь женщины и ответишь за это. И за то, что оказал сопротивление при задержании, ответишь… Но все это мелочь по сравнению с убийством Гармохина и его людей. Четыре трупа, и они все на тебе…

— Ты бредишь, начальник! Кто такой Гармохин, я его знать не знаю!

— А это что такое? — Майор предъявил ему фотографию, где он стоял с Гармохой на фоне своего катера.

Изображение не качественное: съемка шла с большого расстояния, но и Мишу на фото можно узнать, и Гармоху.