Королева сплетен в большом городе
Шрифт:
– Наверное, это просто стресс, – сказала я Люку, когда мы шли за Чазом и Шери по направлению к Канал-стрит, стараясь обходить рыбью требуху, раскиданную вокруг китайских лавок по обеим сторонам улицы. – Она в последнее время так много работает.
– Ты и сама много работаешь, – замечает Люк, – но ты же не задираешь нос…
– Ладно тебе, – перебиваю я, – прекрати. У нее работа нервная. Она имеет дело с женщинами, у которых море проблем. А единственная проблема тех женщин, с которыми
– Это кого угодно может ввести в стресс, – с трогательной лояльностью настаивает Люк. – Тебе не следует себя принижать.
Но, по правде говоря, я считаю, что Шери озабочена вовсе не работой. Иначе огромное количество тайских закусок, соте из говядины, не говоря уже о пиве, которое мы выпили, помогло бы ей. Но этого не случилось. Сейчас она была такой же злой, как и до ужина. Она даже не хотела идти в «Хониз». И собиралась отправиться прямо домой. Чаз практически заставил ее сесть с нами в такси, не дав ей поймать другую машину.
– Не понимаю, – сказал Чаз, когда Шери между переменой блюд вышла в туалет. – Она явно не в своей тарелке. Но когда я спрашиваю ее почему, она говорит, что все в порядке, и просит оставить в покое.
– То же самое она говорит и мне, – вздохнула я.
– Может, это гормональное, – выдвинул предположение Люк, ему лучше знать, ведь он столько времени посвящает всей этой биологии.
– Шесть недель? – покачал головой Чаз. – Это длится ровно шесть недель. С тех пор, как она нашла работу и переехала ко мне.
Это моя вина. Если бы я поселилась вместе с Шери и не предала бы ее, переехав к Люку, ничего такого не было бы…
– Если ты считаешь, что можешь лучше, – говорит Чаз, толкая к ней песенник, – может, сама попробуешь?
Шери смотрит на черный переплет, оказавшийся у нее под носом, и холодно говорит: – Я не пою под караоке.
– А мне припоминается, – замечает Люк, изгибая Оровь, – что это не так, во всяком случае, на некоторых свадьбах ты пела.
– Там был особый случай, – возражает Шери. – Нужно было помочь одной болтушке.
Я моргаю. Болтушке. Я, конечно, знаю, что это правда… но я же исправляюсь. Я же НИКОМУ не сказала, что встретила Джилл Хиггинс. И мне удалось сдержаться и не сообщить Люку, что любовник его мамы (если он действительно тиковым является, в чем я все меньше и меньше сомневаюсь) вчера звонил опять. Я – настоящий кладезь ценнейшей информации!
Но я решаю не давить на Шери. Все-таки я оставила ее в беде.
– Да ладно тебе, Шери, – говорю я и тянусь к песеннику, – сейчас я подыщу для нас что-нибудь забавное.
– Я – пас, – отвечает Шери. – Слишком устала.
– От караоке нельзя устать, – говорит
– Я слишком устала, – еще категоричнее повторяет Шери.
– Слушай, – уговаривает ее Люк, – кому-то все равно придется встать и спеть, иначе Фродо затянет еще одну балладу, и я перережу себе вены.
Я пролистываю песенник.
– Я спою, – говорю я.- Не могу допустить, чтобы мой парень покончил с собой.
– Спасибо, сладкая моя, – подмигивает мне Люк. – Как мило с твоей стороны.
Я нахожу нужную песню и пишу ее номер на маленькой бумажке, которую нужно отдать официантке.
– Если я спою, – настаиваю я, – то и вы, парни, тоже должны.
Чаз торжественно смотрит на друга:
– Взять живым или мертвым?
– Нет, – отвечает Люк и энергично трясет головой. – Ни за что, – смеется он. – Я не пою под караоке.
– Ты должен, – строго говорю я, – потому что, если не споешь, нас всех ждет вот это. – Я киваю в сторону группы хихикающих малолеток с медальонами в виде светящихся пенисов на шеях. У них явно холостяцкая пирушка.
– Они превращают караоке в балаган, – соглашается со мной Чаз. Слово «караоке» он произносит с чистейшей японской интонацией.
– Еще по одной? – интересуется официантка в очаровательном красном шелковом китайском платье с гораздо менее очаровательной серьгой в нижней губе.
– Принесите четыре, – говорю я и передаю ей две бумажки с заказами песен. – И две песни, пожалуйста.
– Мне не нужно, – говорит Шери и поднимает почти полную бутылку пива. – Мне хватит.
Официантка кивает и берет у меня бумажки.
– Тогда только три, – говорит она и уходит.
– Что значит – две песни? – с подозрением спрашивает у меня Люк. – Ты не…
– Мне хочется послушать, как ты поешь о том, что ты – ковбой, – мои глаза невинно раскрыты, – и скачешь на железном коне…
Люк едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– Ты! – Он замахивается на меня, но я юркаю за спину Шери, которая продолжает бурчать:
– Хватит уже.
– Спаси меня, – прошу я ее.
– Я серьезно, – говорит она. – Прекратите.
– Да ладно тебе, Шер, – смеюсь я. Да что с ней такое? Она же всегда так любила побалагурить. – Спой со мной.
– Ты меня достала, – огрызается она.
– Спой, – не сдаюсь я. – Вспомни старые добрые времена.
– Отстань, – говорит Шери и отталкивает меня на дальний конец скамьи, на которой мы с ней сидим. – Мне нужно в туалет.
– Я тебя не пущу, – отвечаю я, – пока ты не согласишься со мной спеть.
И Шери выливает бутылку пива мне на голову. Позже, в туалете, она извиняется. Смиренно.