Королева сплетен выходит замуж
Шрифт:
"Лиззи Николс Дизайн"
Глава 7
Соедините руки и сердца.
Уильям Шекспир (1564–1616), aнглийский драматург и поэт
– Твой друг Чаз - свинья, - замечает Моник, когда она с Тиффани подслушали, как я рассказывала подробную историю вчерашнего вечера бабуле ( мама, как обычно, была не доступна) во время нашего быстрого перерыва между клиентами в ателье на следующий день.
– Она
– Он не такой, - говорю я, задерживая куриный сендвич на полпути к моему рту, - Я имею в виду, при обычных обстоятельствах. Так что это немного странно для него.
– Теперь он такой, - твердо говорит Моник. Красавица ничуть не менее статна и уверенна в себе, чем Тиффани.
В отличие от Тиффани, у Моник британский акцент, что делает ее голос похожим на профессора колледжа всякий раз, когда она говорит.
На профессора колледжа, который много говорит о мастурбации мужчин.
– Какой, такой?
– спрашиваю я.
Тиффани и Моник обмениваются взглядами. Тиффани кивает.
– Он, конечно, влюблен в тебя, - говорит Моник.
– Ты его даже не видела!
– кричу я.
– А я видела, - говорит Тиффани, откусывая от бутерброда, - И он полностью влюблен.
– Она права, - говорит бабуля, - Я всегда думала, что этот парень хочет побывать в твоей пещерке.
Я чуть не выплюнула кусок курицы тандури,который я только что съела.
– Как ты можешь так говорить?
– кричу я, - Он лучший друг Люка! Он бывший парень моей лучшей подруги!
Тиффани тупо смотрит на меня:
– Ну и что?
Моник одаривает меня пустым взглядом. Наверно, всех моделей этому учат.
– Да, - говорит она, - И что?
Бабуля нетерпеливо говорит:
– Доктор Куинн начнётся через десять минут. Как долго еще мы будем разговаривать?
— А то… — бормочу я, впервые в жизни не найдя нужных слов, — А вот то… Слушайте, я уверена, мужики всё время штабелями укладываются у ваших ног. То есть… ну, взгляните на себя. Но в реальности — в обычной жизни девушек вроде меня — такого не бывает. Вокруг меня не вьются влюблённые мужчины. Тем более без «поощрения».
– Ох,и разве то,что ты позволила ему лапать cебя за сиськи в такси, не было поощрением?-спрашивает Моник.
– А ещё вы провели с ним ночь, - обращает внимание Тиффани.
Я кладу ладонь на микрофон своего телефона:
– Простите, - говорю я, - Но на том конце моя бабушка.
– Слишком поздно, - говорит бабуля, - Я уже слышала. Это даже лучше, чем "Доктор Куин".
– Мы были пьяны, - оправдываюсь я в миллионный раз. Я раскаиваюсь, что опять не сдержала язык за зубами. Но сильнее всего я раскаиваюсь, что не повесила трубку.
– Забудь всё, что я сказала. Ничего не было.
Почему я вообще что-то рассказываю этим девушкам? Мне бы не пришлось, если бы я могла поговорить с Шери. Если бы я могла просто позвонить ей и всё обсудить. Так советовал лучший друг моего жениха. И знаете что? Ничего этого не случилось бы.
Но я не могу этого сделать. Потому что лучший друг моего жениха - её бывший парень.
И
Но Моник и Tиффани не заменят Шери. Неа.
— Его последние слова, — замечает Моник, — «игра только началась». Мне показалось, это что-то значит. Разве ты не согласна, Тифф?
– Ни в коем случае,Хосе,-говорит Тиффани,-я думаю,он в восторге,от твоей,Лиззи,формы.
– Я же говорила, - напевает бабуля.
– О, боже, - я качаю головой.
– Вы не правы. И даже если он - …, он не собирается влюбляться сейчас. Он еще не отошел от того, что произошло с Шери. Он говорит...
Именно в этот момент — к счастью — дверь в ателье открывается, и заходит Ава Джек, а с ней ее телохранитель и чихуахуа. У Авы на лице отражается дикий взгляд, как будто за ней охотятся. Она одета в короткие шорты, чулки в сеточку, даже при том, что приблизительно двенадцать градусов снаружи, и ее челюсть двигается … хотя она ничего не говорит.
Тиффани хмуро смотрит в записную книгу:
– Что ты делаешь здесь, Ава?
– требует ответа она.
– У тебя нет примерок в ближайшие четыре недели.
– Извините, - говорит Ава, все еще жуя. Она падает на шезлонг, поставленный мадам Анри по моему настоянию в дальнем углу для нервных, ожидающих матерей и не видный сквозь зеркальное окно магазина. Ее тело было скрыто от взглядов манекеном, одетым в платье принцессы 1950х годов с огромной объемной юбкой из тюля, усыпанной мелкими бриллиантами, занимающей почти всю витрину.
– Мы были по соседству, присматривали квартиру и внезапно... папарацци! Можно мы спрячемся у вас на несколько минут, пока они не уйдут? У меня нет даже подводки для глаз.
– Бабуль, подожди, - говорю я в телефон. Я иду к Аве и выжидающе протягиваю руку.
– Конечно можете, - говорю я.
Все еще приседая позади юбки из тюля, она смотрит вниз на мою руку с пустым выражением на лице. Затем понимает. Она плюет жвачку в мою руку. Я иду к корзине под столом, за которым находится Тиффани, и кидаю жвачку туда, затем я вытираю руки о ткань.
– Литтл Джои, - говорю я телохранителю, с которым мы были формально познакомлены во время последнего посещения Авы.
– Тут есть жалюзи, если вы хотите, их можно опустить.
Литтл Джои - его неповоротливое, весящее 136 килограмм и ростом более двух метров тело сразу давало понять, что его называют так с иронией - начал опускать черные металлические жалюзи, которые я купила на Манхэттене, когда реставрировала платье Джилл Хиггинс и она тоже имела проблемы с папарацци.
– Почему вы ищите квартиру на Манхэттене?
– Спрашиваю я ее.
– Здесь намного лучше, чем в Лос-Анджелесе, - говорит Ава, потянув дрожащего Чихуахуа на коленях.
– За исключением погоды. С одной стороны нет необходимости ехать куда-то, где попрохладнее. И это здорово, потому что время не потрачено впустую. И с другой - никто не просит у меня автографы или тому подобное, как обычно. Я имею в виду, люди пялятся. Но они не раздражают. Кроме, конечно, подростков в H&M.