Королева викингов
Шрифт:
— Чтобы подчинить эту страну, придется немало потрудиться, — задумчиво проговорил Эйрик.
— Что, что? — вскинулся Торольв. — Нас тут так мало, и мы так далеко от дома, что вряд ли нам удастся сделать твоего отца или тебя королем этих мест.
— Нет, нет. Но мы как следует обыщем их, отомстим за наши потери и соберем богатую добычу. Да, нужно накрепко вбить в головы этим людишкам, что они никогда впредь не должны доставлять нам хлопот. Торговцы будут благодарны за это и выплатят дому конунга его долю.
Торольв нахмурился:
— Это слишком уж долгое дело. Мы замерзнем здесь задолго до того, как успеем справиться
Эйрик кивнул:
— Я знаю. Мы отправим корабли на побережье, чтобы они ждали там с охраной — если решим зимовать. — Он рассмеялся. — Давай сначала посмотрим, приготовил ли Рюги для нас достаточно лошадей, саней, продовольствия, дров и пива. Пойдем.
Торольв кивнул, они бок о бок направились к частоколу.
Ближе к концу лета ночи в Бьярмаланде были все еще светлыми. Дневной свет, хотя и смутно, но продолжал освещать зал, где Эйрик и его дружинники пили из рогов, наполненных женщинами, которые теперь принадлежали им, и посматривали на скальда Дага Эудунарсона. Хотя молодость этого человека прошла в сражениях, теперь Эйрик строго-настрого запретил ему лезть в первые ряды, чтобы у него было больше шансов уцелеть и сложить поэму о битве. Каждый человек когда-нибудь умирает, зато слава надолго переживает тело. Даг шагнул вперед, встал перед возвышением и начал:
Внемлите все моему рассказу. Буду я лить мед Суттунга, чтоб поведать, как Эйрик залил кровью берега широкой Двины. Поспешающие по лебединой дороге морские кони принесли его туда. Скоро луны бортов Приманят валькирий…Стихи получились не слишком хорошими. Лишь немногие из кённингов [13] были новыми или поражали воображение. И все же Эйрик пришел в наилучшее расположение духа. Когда Даг умолк, он снял с руки золотой браслет, разломил его и дал половину скальду. Король всегда должен быть щедрым.
13
Кённинг— это присущая скальдической поэзии замена существительного обычной речи двумя существительными, из которых второе определяет первое, например, «дракон моря» — корабль, «буря копий» — битва, «море меча» — кровь, «огонь битвы» — меч. Могли быть и многоступенчатые кённинги.
XIII
Зима навалилась на дом, пытаясь прорваться внутрь. Огонь плясал, заставляя тени метаться по комнате. В дальних углах залегла полутьма. В очаге, выкидывая тускло-бордовые языки пламени, горел торф, испускавший густой дым, который клубился вокруг низко висевшего котла, покрытого толстым слоем копоти, и нехотя поднимался к дымовому отверстию в крыше. В помещении не было холодно, зато от застарелой вони постоянно щипало в носу и резало глаза. Основным источником этой вони была ворвань, горевшая в нескольких каменных светильниках.
Аймо сидел на корточках, согнувшись над бубном, и бил по нему маленькой колотушкой. В свете мятущегося пламени его лицо казалось очень мрачным.
Звуки смолкли. Колдун наклонился вперед, чтобы посмотреть, как лежит жезл, что он предсказывает. Сердце в груди у Гуннхильд заколотилось сильнее.
Аймо выпрямился.
— Предзнаменования дурные, — резко бросил он.
Вуокко поглядел на Гуннхильд и улыбнулся.
— Ну-ну, — ответил он. — Нам не грозит ничего, кроме мелких неудобств. Возможно, нам не удастся усмирить буран, и он заставит нас просидеть несколько дней взаперти. — Он снова улыбнулся. — Я не стал бы говорить, что впереди нечто настолько уж дурное.
— Я учитываю предупреждения, когда получаю их, — серьезно отозвался Аймо. — А ты, похоже, не настолько мудр.
— Но это было слабое заклинание. Мы ведь только показывали Гуннхильд различные способы использования бубна. Это может сделать любой. Многие часто пытаются так делать, — добавил он, повернувшись к Гуннхильд, — и иногда получают ошибочные предсказания. Не знаю, получил бы ты такой ответ, — вновь обратился он к Аймо, — если бы не был напуган. Я не думаю, что стоит повторять это, используя всю мою силу. Дева еще не готова понять то, что может произойти в этом случае.
Гуннхильд облизала пересохшие губы.
— Ты можешь послать свою душу вдаль от тела? — прошептала она.
— Ты на самом деле так хочешь это увидеть? — все тем же веселым тоном спросил Вуокко.
Аймо помотал головой.
— Мой родственник говорит, как дурак, — заявил он. — Появляться среди Могучих, не имея даже оболочки из плоти, очень трудно и опасно.
— Ты должна помнить, что я уже говорил тебе то же самое, — сказал Вуокко Гуннхильд. — Ты выучишься чему-то подобному позже, но тебе потребуются годы работы, воздержания и страданий, да, страданий, прежде чем ты сможешь делать это не только очень поверхностно.
— Тогда научите меня тому, что сможете за оставшееся время. Умоляю вас. — Гуннхильд с трудом заставила свой язык произнести последние слова.
Голос Аймо стал теплее.
— Это может быть не так уж мало. У тебя есть врожденный дар для того, чтобы стать великой колдуньей. Как я хотел бы, чтобы ты осталась здесь подольше и смогла узнать все, что нужно.
Вуокко обернулся к девушке.
— Да, Гуннхильд, пожертвуй на это несколько лет! — вырвалось у него. — Я чувствую, сколько силы спит в тебе. Позволь мне пробудить ее!
Гуннхильд уже давно ожидала чего-то подобного, и все равно эти слова ошеломили ее, словно удар кулаком.
— Нет, нет… Я… Я не могу оставить мою семью, — пробормотала она первое, что пришло ей на ум.
— Разве это так? Стань моей женой, и я сделаю тебя владычицей Потустороннего мира.
— Что? — крикнул Аймо. — Ты предлагаешь Гуннхильд — Гуннхильд! — жить с тобой в жалкой хижине? — Он с видимым трудом заставил себя сдержаться. — Моим родственником овладел какой-то злой дух. Я понимаю, что тебе нужно, чего ты хочешь. Я могу дать тебе такую силу, с которой будут считаться короли этого мира, твое богатство будет неизмеримо!