Королева Виктория
Шрифт:
— Вот тут-то и начинаются все проблемы, моя милая. Король отказал лорду Грею, и тот подал в отставку, так что у короля не оставалось иного выбора, как призвать Веллингтона. Веллингтону побили окна в его дворце Эпсли-хаус. Говорят, что Веллингтон — самый непопулярный человек в стране.
— Ведь не так много времени прошло с тех пор, как он был самым популярным после Ватерлоо?
— Вот видите, как качается маятник. Самый популярный человек сегодня становится самым непопулярным завтра.
Я долго размышляла о билле о реформе. Было несправедливо, что малое количество людей могли посылать представителя в парламент, в то время как тысячи других тоже посылали одного, а некоторые вообще не могли голосовать. Конечно, многие из них были необразованны и не знали,
8
Французский король Людовик XVI (1754—1793, правил в 1774—1792 г.), свергнутый в результате Французской революции, и его супруга Мария-Антуанетта (1755—1793) были осуждены и казнены.
Я испытала облегчение, когда Веллингтон смог составить кабинет министров и вскоре был возвращен лорд Грей. Новые пэрства были созданы, и билль о реформе стал законом. Места в парламенте стали распределяться в соответствии с числом жителей в избирательных округах. В стране воцарился мир.
Но, когда я думала о том, как внезапно и безвозвратно Веллингтон утратил восхищение и любовь народа, меня огорчало людское непостоянство, ведь каковы бы ни были его личные взгляды на реформу, он спас Англию от Наполеона при Ватерлоо. Мне было очень грустно при мысли о толпе, разбивающей окна в Эпсли-хаус.
Я все больше и больше сознавала ответственность, которую мне пришлось бы взять на себя, если бы судьба, предназначенная мне моей матерью — то есть то, что принадлежало мне по праву рождения, — когда-нибудь осуществилась.
Коронация короля Уильяма не укротила стремления моей матери показывать меня народу и принимать полагавшиеся мне почести. В августе мы отправились в Уэльс. Перед отъездом мама подарила мне тетрадь, в которой она приказала мне вести дневник. Так я впервые познала радость записывать свои мысли, но я, конечно, прекрасно знала, что каждое слово будет прочитано мамой. Поэтому я была очень осторожна. Я выражала свое восхищение только природой и тем, что могло понравиться маме. Я не могла писать о моей неприязни и подозрительном отношении к сэру Джону Конрою, а так хотелось. Я не могла удержаться от смеха, воображая, что бы произошло, если бы я так поступила! Поэтому, хотя я аккуратно вела свой дневник, я не упоминала в нем о своих тайных мыслях. И мама была очень довольна, так как считала меня наивной, следовательно, более податливой.
Из Лондона мы отправились в Бирмингем, Вулвергемптон и Шрусбери. На месяц мы сняли дом в Бомэрисе, и я вручала призы на Уэльском фестивале певцов и поэтов. Пока мы там находились, вспыхнула эпидемия холеры, и было поспешно принято решение ехать дальше.
Мы побывали в стольких местах, что теперь, оглядываясь назад, я боюсь, что путаю одно с другим. Но я помню, что мы останавливались в Четсворте и посетили хлопкопрядильные фабрики в Белпере.
И я помню Оксфорд, потому что там сэр Конрой получил степень доктора гражданского права и стал почетным гражданином города, что меня очень раздражило, но все-таки меньше, чем посещение университетской библиотеки, где нам с гордостью показали тетрадь с латинскими упражнениями королевы Елизаветы. Я взглянула на нее и сразу же поняла, что латынь она знала лучше меня. Все ахали от изумления, восторгаясь ее способностями в столь юном возрасте.
— И ей было только тринадцать лет! — сказала мама, глядя на меня сурово, потому что мне было как раз столько же.
— Сомневаюсь, чтобы кто-либо превзошел ее когда-либо, — сказал старый джентльмен, показывавший нам библиотеку.
Этот визит и самодовольство
Поэтому я с радостью возвращалась в Кенсингтон. По дороге произошло еще одно событие. Я перешла в новое для себя состояние — я стала взрослой девушкой.
Как только мы вернулись во дворец, мама включила в свой штат еще одну даму. Это была леди Флора, дочь маркиза Гастингса. Мама сказала, что она станет мне подругой, но она была на двенадцать лет старше меня, и они с Лецен сразу же невзлюбили друг друга, так что до дружбы нам было довольно далеко. Я начала понимать, что хотела бы выбирать себе друзей сама.
В Кенсингтонский дворец теперь приглашалось много выдающихся людей. Я помню, какое благоговение я испытала, представляясь сэру Роберту Пилю [9] , о котором я много слышала от Лецен. Он был очень симпатичный. С ним был лорд Пальмерстон [10] . Он говорил со мной серьезно, как со взрослой, и в то же время дал мне понять, что считает меня привлекательной. Я должна признаться, что мне это очень понравилось. Было очень приятно встречать таких важных людей. Я даже смягчилась немножко по отношению к сэру Джону. Мама любила собак, и он подарил ей самого очаровательного спаниеля, какого я когда-либо видела. Я его сразу же полюбила и уверена, что это чувство было взаимным. Он тут же подошел ко мне и уставился на меня своими прекрасными глазами.
9
Пиль, Роберт (1788—1850) — премьер-министр Великобритании в 1834-1835 и 1841-1846. В 1822-1827 и 1828— 1830 министр внутренних дел. Одна из основных заслуг — проведение в 1846 году в интересах промышленной буржуазии отмены хлебных законов, регулировавших ввоз и вывоз зерна и других продуктов земледелия и приводивших к повышению цен на них.
10
Пальмерстон, Генри Джон Темпл (1784 — 1865), виконт, премьер-министр Великобритании в 1855—1858 и с 1859 г. лидер вигов (либералов). Неоднократно занимал пост министра внутренних дел. Его правительство участвовало в организации Крымской (Восточной) войны (1853—1856).
— Какая прелесть! Чей он? — спросила я.
— Он мой. Его зовут Дэш. Его мне подарил сэр Джон.
Даже это не могло изменить моего чувства к Дэшу. Каждый день я с нетерпением стала ожидать момента, когда смогу войти в комнаты мамы, чтобы увидеть его. Однажды мама сказала мне:
— Я думаю, Дэш на самом деле твоя собака.
— Он прелесть.
— Мне кажется, вы сразу понравились друг другу. Сэр Джон говорит, что я должна отдать его тебе.
— Правда? — Я покраснела от удовольствия.
В комнату вошел сэр Джон. У меня всегда было такое чувство, что они заранее обсуждали, что мне сказать и в какой момент ему следует появиться. Это было вроде пьесы, где актеры дожидаются за кулисами своего выхода.
— Я знаю, он вам нравится, — сказал сэр Джон, улыбаясь своей противной улыбкой.
Но я любила Дэша и хотела, чтобы он был мой, поэтому не обращала внимания на мерзкое выражение его лица.
— Я действительно его люблю, — сказала я.
— Тогда… он ваш. Я взяла его на руки. Он все понял, потому что сразу начал лизать мне лицо.
— Нельзя, Дэши, — сказала я, и он радостно залаял. — Благодарю вас, мама.
— Я полагаю, ты благодарна сэру Джону за такой подарок.
— Благодарю вас, сэр Джон, — сказала я с некоторой неохотой. — Можно мне его взять?
— Да, конечно, — сказала мама, милостиво улыбаясь. — Я прикажу отнести к тебе его корзинку.
Итак, осчастливленная, я удалилась с Дэшем. Но сэр Джон от этого не стал мне больше нравиться.
Я была очень счастлива. Дэш внес такое разнообразие в мою жизнь. Я купала его, играла с ним, повязывала ленту ему на шею, постоянно повторяя ему, что он мой.