Королева Виктория
Шрифт:
— В Шотландию?! Но это так далеко.
— В конце концов, — сказал Альберт, — это часть твоего королевства. Ты должна там иногда показываться. Народ этого ожидает.
Так что мы стали строить планы поездки в Шотландию. Как я рада, что нам это удалось!
В конце августа мы выехали из Виндзора в пять часов утра, достигли Лондона за три четверти часа и были в Вулвиче около семи. О нашей поездке было известно, и собралась целая толпа, чтобы посмотреть, как мы будем входить на баржу. Присутствовали герцог Кембриджский, лорд Джерси, как обер-шталмейстер, лорд Хэддингтон, первый лорд адмиралтейства [48] ,
48
Первый лорд адмиралтейства — глава морского министерства.
Через три дня мы приблизились к берегам Шотландии. Население устроило нам замечательный прием, по всему побережью горели костры.
Мы прибыли на место первого сентября, но, когда мы приехали, нам не удалось увидеть Эдинбурга, он был окутан густым туманом. На пристани нас приветствовали герцог Бэклу и сэр Роберт Пиль, прибывший в Шотландию заранее, чтобы встретить нас.
Эдинбург, прекрасный и непохожий ни на какой другой город, очаровал меня: все постройки из камня и никакого кирпича, круто ведущая вверх главная улица и замок на скале, возвышающейся в середине города.
Я полюбила Шотландию. Мне очень понравился народ. У большинства девушек были длинные рыжие волосы, которые они носили распущенными. Мне это показалось обворожительным. Я ела овсянку, и она мне очень понравилась, еще я попробовала одно шотландское блюдо — из овечьей требухи.
Меня очаровали необычные костюмы, и я скоро привыкла к музыке волынок, показавшейся мне очень романтической.
Мы много путешествовали, и нас везде тепло встречали. Мне было очень жаль, когда наш отдых подошел к концу, но мне не терпелось увидеть детей. Я скучала по ним, и хотя леди Литтлтон, вновь назначенная гувернантка королевских детей, сообщала мне, что они здоровы и счастливы, я о них много думала.
Мне показалось, что Альберт сожалел, когда пришло время возвращаться на юг. Он стоял на палубе, наблюдая, как исчезал вдали шотландский берег.
— Прелестная страна, мы должны побывать здесь еще, — сказал он. И я согласилась с живейшим удовольствием.
Мне было очень грустно, когда Лецен пришло время уезжать. Альберт наблюдал за мной с тревогой. Я уверена, что до самой последней минуты он боялся, что я найду какой-нибудь предлог оставить ее. У меня было такое искушение. Двадцать лет преданности не так легко сбросить со счетов; но в глубине души я сознавала, что это был выбор между Лецен и Альбертом — и я выбрала Альберта.
Более того, с тех пор, как было решено, что Лецен уедет, Альберт и я стали счастливее. У нас почти не было никаких разногласий. Мы очень сблизились. Наш отдых в Шотландии был изумителен.
Моя жизнь была связана с жизнью Альберта. Лецен знала это, поэтому она и уезжала. Но печаль тучей нависла над дворцом.
Наш последний день вместе! Мы обе это сознавали. Малейший пустяк вызывал у меня слезы. Сама Лецен была просто замечательна. Она понимала, что мне было лучше с Альбертом. Как немка, она понимала его. Я думаю, она бы восхищалась им, если бы не ревновала его ко мне. Она меня
— Это в последний раз. Я не увижу вас утром, перед отъездом. Расставания всегда так печальны. Не нужно их продлять. Берегите себя, моя любимая девочка. Вы будете мне писать, а я вам. Я буду следить за вашей жизнью. Я знаю, вы будете счастливы, потому что вы сумеете сделать всех вокруг вас счастливыми. Вы — моя милая девочка, и я горжусь вами. Она обняла меня последний раз, я ушла к себе в спальню и заплакала. Утром она уехала.
Альберт был, несомненно, доволен; но он понимал мое состояние и сочувствовал мне. А вскоре я и совсем перестала грустить о прошлом, потому что обнаружила, что опять беременна.
ОТЗВУКИ МЯТЕЖА
В апреле следующего года у меня родилась дочь. Беременность и роды прошли на этот раз легче, наверное, потому, что к этому привыкаешь, подумалось мне. Хорошо, если бы так, потому что я, очевидно, была плодовита. За три года я произвела на свет троих детей.
Девочку назвали Алиса Мод, но, поскольку она родилась в день рождения герцогини Глостерской, ей дали еще и имя Мэри в честь герцогини.
После отъезда Лецен жизнь наладилась. Альберт досконально изучил домашний распорядок и достиг удивительной экономии. Многим из прислуги это не нравилось, поскольку при Лецен им жилось привольнее. Я знала, что в своем кругу они выражали недовольство. Бедный Альберт, он не пользовался у них популярностью, но неблагодарность часто бывает наградой добродетели.
На крестины Алисы нам пришлось пригласить дядю Эрнста, хотя я сделала это с большой неохотой. Он все еще оставался пугалом моих детских лет, и мне всегда было не по себе, когда он бывал в Англии. Он находился в состоянии постоянного недовольства, потому что он не унаследовал английскую корону. Но ведь я же не завидовала тому, что он стал королем Ганновера. Почему он не мог удовольствоваться одним королевством? Теперь между нами был конфликт из-за того, что он требовал драгоценности принцессы Шарлотты. Я надевала их иногда, потому что у меня было очень мало своих — меньше, чем нужно для королевы. К тому же я не видела причины отдавать их ему, и я отказалась. Но я думала, что он смягчится немного, если пригласить его в крестные.
В их числе должны были быть и моя милая сестра Феодора, и брат Альберта Эрнст, и тетя София.
Наконец я увидела свою любимую сестру: Феодора и я заключили друг друга в объятия; мы целовались, вглядываясь в лица друг друга. Потом я проводила ее в отведенную ей комнату, где, сидя на кровати, мы говорили и говорили без конца.
— Моя маленькая сестричка… мать троих детей! — воскликнула она. — Я не могу этому поверить. Я никогда не забуду тебя с твоими куклами. Живые куклы немножко от них отличаются, правда?
Как легко было говорить с милой Феодорой. Я могла поделиться с ней своим горем из-за Лецен. Она выслушала меня и все поняла.
— Я хорошо знаю Лецен, — сказала она. — Замечательная женщина, но с собственническими инстинктами. И естественно, что они с Альбертом невзлюбили друг друга. Тебе жить с Альбертом, милая сестрица… с ним и твоими детьми. Твоя семья имеет первостепенное значение. Она влюбилась в новорожденную, пухленькую и очень спокойную.
— Прекрасный ребенок, — сказала я. — Спокойнее, чем старшие. Я надеюсь, она станет утешением для меня.