Королева воинов
Шрифт:
Отравитель, которого использовала Агриппина для убийства Клавдия, дал ему превосходный яд. Нерон уже пытался пару раз покончить с Британиком, но мальчишку слишком хорошо охраняли. Теперь он прибегнет к яду. Но Британик уже опасается своего брата. Значит, нужно принять особые меры, чтобы скрыть смертоносную отраву. Нерон представил себе будущий вечер в уме и почувствовал, как судорога удовольствия сотрясает его тело. Да, это ужаснет матушку и напугает возможных мятежников.
Его мать! Почему она вторгается даже в его сны и портит их? Прежде они были так близки… Когда он стал императором, разве не
Но он был хорошим сыном. Он был столь же внимательным к ней, как и она к нему. Разве не он позволил ей слушать его речи в Сенате, устроив специальное место за занавеской там, где всегда запрещено было присутствовать женщинам? Разве не он разрешил ей сидеть позади себя, когда принимал посольства из других стран? Разве не он приказал чеканить монеты, на которых они смотрели друг на друга, чтобы показать всему миру, что Римской империей правят и сын, и мать? Разве она не присутствовала в совете, когда Сенека, Бурр и другие советники обсуждали разные важные вопросы? Но и этого было ей мало. Нет! Ей нужно было все уничтожить из-за своего ненасытного властолюбия. Ей хотелось принимать решения и контролировать все, забыв, что она — мать и жена цезаря, но не сам цезарь.
И что за истерику она устроила, когда Нерон, по совету Сенеки, повелел ей не приходить больше на собрания совета и в Сенат, даже тайно! Это был первый раз, когда он увидел свою мать в истинном свете, увидел, какой женщиной она была на самом деле — мегерой, гарпией, которая мало любила своего сына, зато бесконечно — власть.
Со временем Агриппина все больше становилась мстительной и скрытной. Она даже… Нерон попытался вспомнить, что она тогда сказала, не проронив ни слезинки… Это была худшая из всех вещей, наиболее болезненная, ужасающая и предательская. Она начала поддерживать Британика в притязаниях на пурпурную тогу императора, предавая своего родного сына. Какая другая женщина могла пожертвовать своим единственным сыном ради чужого ублюдка, мальчишки, зачатого испорченным и отвратительным отцом?
Рабы, стоявшие у стен пиршественной залы в ожидании знака императора или своих хозяев, внезапно услышали, как цезарь расхохотался. Это был глупый, визгливый смех. Но они знали императора достаточно хорошо, чтобы оставаться спокойными.
Рабы бесстрастно наблюдали, как он поднялся с ложа и снова подошел к столу. Скоро этот стол будет ломиться от еды и напитков. И когда гости разойдутся или заснут, на столах останется еще достаточно еды, чтобы рабы устроили собственный пир.
А этажом выше, стараясь угадать, какие зловещие и опасные планы выстраиваются в уме императора, расхаживала Агриппина. Ей пришлось покинуть свою безопасную виллу в бухте Неаполя, потому что император пригласил ее на пир. Она не могла отказаться от приглашения, если только хотела сохранить свою жизнь. Поначалу Агриппина надеялась, что, живя так далеко, сможет затаиться, переждать гнев Нерона. Но она достаточно хорошо знала своего сына, чтобы понимать: ни один ее поступок не укроется от его внимания. Даже поддержка Британика, о которой знали только самые доверенные сенаторы, каким-то образом стала ему
Спустился вечер, гости понемногу съезжались на пир. Она выбрала красную тогу с золотой отделкой, глубоко открывавшую грудь. Волосы украсила драгоценностями, подаренными ей Клавдием, и бронзовым гребнем, привезенным им при завоевании Британии.
Агриппина пользовалась почетом как мать императора и потому уселась невдалеке от него, на вторую диванную подушку. Дальше вокруг стола расположились друзья и подлипалы Нерона, потом советники Сенека и Барр, греческие врачи и египетские астрологи, два полководца, чьи легионы стояли на холмах близ Рима, и несколько сенаторов с женами и детьми. Всем было очень неуютно. В глубине залы, напротив Нерона, сидели: Британик, его сестра Октавия и друг Тит, сын великого полководца Веспасиана.
Нерон был в особенно хорошем настроении, он в который уже раз пересказывал истории о своих развлечениях на рынке и на форуме. Его смех не заглушила даже ужасная музыка, которую играли бездарные музыканты, собранные в местных тавернах. Временами они распевали непристойные песенки, никак не подходившие для императорского дворца.
Не только Агриппина, но и другие гости морщились от вульгарных слов и всей этой какофонии.
Неожиданно Нерон вышел в центр залы и раздраженно выкрикнул:
— Кому-нибудь нравится эта музыка?
Все гости заворчали, что музыка отвратительна. Испуганные музыканты и певцы сбились в кучу, и Нерон громко повелел:
— Собирайте свое барахло и покиньте дворец! И никогда не возвращайтесь. Вы для бога музыки — что дерьмо для сандалий. Вон!
Перепуганные музыканты бросились бежать, роняя инструменты. Один из приятелей Нерона заметил:
— Какая досада, цезарь, что здесь сегодня не будет настоящих музыкантов. Если бы только мы могли услышать нежные звуки лиры, пение арфы, поэзию стройных фраз…
Другой гость перебил:
— Интересно, великий цезарь, не соблаговолишь ли ты сыграть для нас? Позволено ли будет простым смертным услышать твою божественную музыку?
— Нет, — сказал Нерон. — Нет. После столь ужасного представления неправильно было бы выступать мне. Нет, друзья, мы будем обедать в тишине и наслаждаться песнями ночных птиц и вечерней музыкой ветра в ветвях деревьев.
Его друзья выразили сожаление и стали молить его сыграть и спеть, к досаде сенаторов, которые пришли вовсе не за этим. Неожиданно для всех Нерон согласился и приказал подать его арфу и лиру.
Стоя в центре залы, он возгласил:
— Чтобы я играл, вы все должны расслабиться. Вина моим гостям! — крикнул он слугам. — В этот вечер будет горячее вино!
Кувшины были принесены, и вино разлито по чашам. Подняв арфу, Нерон внимательно посмотрел в сторону Британика.
Раб, охранявший юношу, пробовал еду из его чаши и вино. Нерон знал, что его брат не любит слишком горячие напитки, поэтому слуге тут же велели принести холодной воды и добавить в чашу.
Сдерживая радость, Нерон наблюдал, как отравленную воду добавляют в вино. Дрожащими руками он начал наигрывать на арфе сочиненную им утром песню о том, как двое пастухов нашли в поле спящую женщину и, притворившись богами, учинили над ней… словом, учинили.