Королева Юга
Шрифт:
— Успокойся, — сказал он. — Он не полицейский.
От звука бьющегося стекла Тереса Мендоса нахмурилась. Люди за четвертым столиком разбили за этот вечер уже второй стакан. Тереса переглянулась с официантом Ахмедом, и он направился туда с совком и веником, молчаливый, как всегда; черный галстук-бабочка свободно болтался у него под кадыком. Огни, крутящиеся над небольшим пустым танцполом, скользили по его полосатому жилету, разрисовывая его ромбами. Тереса взглянула на счет клиента, который оживленно беседовал в самом конце стойки с двумя местными девушками. Сидел там уже пару часов, и счет достигал внушительной цифры: пять порций виски «Уайт Лейбл» со льдом и водой для него, восемь маленьких бутылочек шампанского для девочек (большую часть Ахмед потихоньку унес назад, пока менял бокалы). До закрытия оставалось двадцать минут, и Тереса невольно слышала обычный для этого часа разговор. Я жду вас на улице. Одну или обеих, лучше
Дрис Ларби, хозяин заведения, был непреклонен во всем, что касалось официальной морали. Это просто бар, и точка. В свободное от работы время девушки были вольны распоряжаться собой. Или вольны в принципе, ибо контроль был весьма жестким: пятьдесят процентов заведению, пятьдесят — самой девушке.
Случались выезды и вечеринки на стороне, где нормы претерпевали изменения в зависимости от места, личности участников и, так сказать, образа действия. Я предприниматель, любил повторять Дрис. А не просто какой-нибудь сутенер.
Вторник, почти конец мая. В этот вечер народу было немного. На пустом пятачке понапрасну заливался Хулио Иглесиас. «То был красавец-кабальеро», — пел он. Тереса, машинально шевеля губами, беззвучно подпевала, сидя с шариковой ручкой в руке над листком бумаги, освещенным лампой возле кассы. Так себе вечер, думала она. Почти пустой. Не то, что в пятницу или в субботу; тогда приходилось подвозить девочек из других заведений, потому что в «Джамилу» битком набивались чиновники, коммерсанты, богатые марроканцы с той стороны границы и офицеры гарнизона. В общем, приличный средний уровень, из особо крутых — почти никого, кроме неизбежного минимума. Девушки чистенькие, молодые, симпатичные — Дрис набирал их в Марокко, на окраинах Мелильи, иногда попадались из Европы, с Полуострова, и обновлял каждые полгода.
Пунктуальные — так сказать, отличительная черта заведения — выплаты представителям закона и соответствующим властям, чтобы те жили сами и давали жить другим. Бесплатные рюмки и стаканчики заместителю комиссара полиции и инспекторам в штатском. Образцовое заведение, все лицензии в полном порядке. Почти без проблем. Ничего такого, чего Тереса не знала бы наизусть и не хранила бы, умноженное до бесконечности, в своей еще свежей памяти о Мексике. Вся разница лишь в том, что здесь, хоть народ не отличался особой учтивостью, и манеры были похуже, никто не хватался за пистолет, а улаживал все ловко и аккуратно. И даже — к этому ей долго пришлось привыкать — были люди, которые совсем не брали взяток. Вы ошибаетесь, сеньорита. Или грубее, но очень по-испански: сделайте мне одолжение и засуньте это себе в задницу. Что, разумеется, иногда осложняло жизнь. Но часто и облегчало.
Весьма успокаивало, что не нужно бояться полиции.
Во всяком случае, постоянно.
Ахмед вернулся со своим веником и совком, зашел за стойку и принялся болтать с тремя свободными девушками. Дзинннь. С того столика, где гости разбили два стакана, доносились смех, тосты, звон бокалов. Ахмед, подмигнув, успокоил Тересу. Там все в порядке.
Счет у них получится солидный, удостоверилась она, глянув на свой листок. Деловые люди — испанцы и марокканцы, отмечают какое-то соглашение; пиджаки на спинках стульев, воротнички рубашек расстегнуты, галстуки в карманах. Четверо мужчин средних лет и четыре девушки. Шампанское — якобы «Моэ-э-Шандон» — быстро исчезало из ведерок со льдом; пять бутылок, и наверняка до закрытия заведения они закажут еще одну. Девушки — две арабки, еврейка и испанка — были молоды и хорошо знали свое дело. Дрис никогда не спал со своими кадрами — в своем гнезде даже птицы не гадят, говорил он, — но иногда присылал друзей в качестве, так сказать, трудовых инспекторов. Товар высшего качества, хвастался он потом. В моих заведениях товар только высшего качества. Если же отчет инспектора был отрицательным, Дрис никогда не бил провинившуюся — просто выгонял ее, и все. Контракт аннулирован. Уж чего-чего, а девушек в Мелилье хватало, благодаря нелегальной иммиграции, кризису и так далее. Попадались такие, кто мечтал уехать на Полуостров, сделаться моделью и пробиться на телевидение, однако большинство довольствовалось разрешением работать и легальным проживанием.
Прошло чуть меньше полугода с того вечера, когда Тереса разговаривала с доном Эпифанио Варгасом в часовне святого Мальверде в Кульякане, штат Синалоа; с того дня, когда зазвонил телефон и она бросилась бежать — и не переставала бежать, пока не оказалась в городе, названия которого прежде не слышала никогда.
Но об этом она вспоминала, лишь заглядывая в календарь. В Мелилье время — во всяком случае, большая его часть — словно застыло для нее. Может, прошло шесть месяцев, а может, шесть лет. Так было предначертано ей (как, впрочем, могло быть предначертано и что угодно другое), когда только что прилетев в Мадрид с одной небольшой сумкой в руках — весь ее багаж — и остановившись в пансионе на площади Аточи, она встретилась с человеком, имя которого ей назвал дон Эпифанио Варгас. К разочарованию Тересы, ей ничего не могли предложить там, в Мадриде. Если
— Она не представляла из себя ничего особенного, — сказал Дрис Ларби. — Ни красавица, ни уродина. Ни слишком умна, ни слишком глупа. Но насчет цифр соображала хорошо… Я это быстро понял и поставил ее на кассу… — И, вспомнив заданный мною вопрос, мотнул головой: — А проституткой она не была никогда. Во всяком случае, у меня. Она приехала по рекомендации друзей, так что я предоставил ей возможность выбирать. Сама, сказал, решай, где хочешь быть — по ту или по эту сторону стойки… Она предпочла остаться по эту — сначала как официантка. Конечно, зарабатывала поменьше, но ей было хорошо.
Мы прогуливались между кварталом, прилегающим к ипподрому, и кварталом Реаль, по ведущим к морю прямым улицам с колониальными особняками. Вечер был мягким, нежарким, цветы на окнах приятно пахли.
— Ну, может, только изредка. Всего пару раз или чуть больше. Я не знаю. — Дрис Ларби пожал плечами. — Она это решала сама. Вы меня понимаете?.. Иногда бывала с кем-то, с кем сама хотела, но не за деньги.
— А как же вечеринки? — спросил Сеспедес.
Риф неловко отвел глаза в сторону. Затем повернулся ко мне, прежде снова взглянув на Сеспедеса с выражением человека, сожалеющего о том, что нечто сугубо свое разглашается в присутствии постороннего. Однако Сеспедесу было все равно.
— Вечеринки, — настойчиво повторил он.
Дрис Ларби вновь посмотрел на меня, теребя бороду.
— Это совсем другое дело, — поразмыслив с минуту, сказал он наконец. — Иногда я устраивал вечеринки по ту сторону границы…
Сеспедес лукаво усмехнулся;
— Твои знаменитые вечеринки…
— Ну да. Вы же знаете. — Риф пристально посмотрел на него, будто пытаясь вспомнить, что на самом деле может быть известно этому человеку, потом опять неловко отвел взгляд, — Люди оттуда.
— Оттуда — это из Марокко, — пояснил мне Сеспедес. — Он имеет в виду важных людей — политиков или полицейских начальников. — Его лисья усмешка стала еще хитрее. — Мой друг Дрис всегда имеет дело с хорошими партнерами.
Риф неохотно улыбнулся, закуривая очень легкую сигарету, А я подумал: интересно, сколько компромата на него и его партнеров покоится в секретных архивах Сеспедеса? Видимо, достаточно, раз он удостаивает нас привилегии беседовать.
— Она бывала на этих вечеринках? — спросил я.
Ларби сделал жест, который можно было истолковать двояко.
— Не знаю. Возможно, бывала на некоторых. И… Ей лучше знать. — Искоса глядя на Сеспедеса, он, похоже, поразмыслил над чем-то и в конце концов кивнул: — Ну, в общем-то, под конец она участвовала пару раз. Я в это не вмешивался — дело там было не в том, чтобы зарабатывать деньги на девочках: речь шла о другом. А девочки — это уж просто в дополнение. Что-то вроде подарка. Но я никогда не приказывал Тересе бывать там… Она бывала потому, что сама хотела. Даже просила об этом.