Королева Юга
Шрифт:
— Пакеты находятся там же, где и прежде. Мы привезли только один.
Тот спор в пещере, вспомнила Тереса. Одновременно радостные и испуганные, они при свете фонариков пересчитывали пакеты. Один возьмем сейчас и будем думать, что делать дальше, а остальное пусть пока лежит здесь, настаивала Тереса. Везти все сейчас — просто самоубийство, так что давай-ка, не глупи сама и меня не заставляй. Я знаю, что в тебя стреляли и все такое, но я приехала в твою страну не туристкой, черт тебя побери. Не вынуждай меня рассказывать в подробностях историю, которую я тебе вообще никогда не рассказывала. Историю, ни капельки не похожую на твою, потому что в тебя, наверное, и стреляли-то
— А вам не приходило в голову, что я могу установить за вами слежку?.. Нет?
Пати опустила руку с сигаретой на колени.
— Разумеется, приходило. — Она затянулась и снова положила руку на колени. — Но это нереально. Вам не удастся проследить за нами до самого места.
— Хм… Таинственная. Вы таинственные сеньоры.
— Если вы это сделаете, мы поймем и исчезнем. И будем искать другого покупателя. Пятьсот килограммов — это много.
Языков ничего не ответил, хотя его молчание говорило: да, пятьсот килограммов — это слишком много во всех отношениях. Он продолжал смотреть на Пати и лишь иногда коротко взглядывал на Тересу, которая сидела в другом кресле молча, не куря, не шевелясь: она слушала и смотрела, сдерживая взволнованное дыхание и держа руки ладонями вниз на коленях джинсов, чтобы не потели. Голубая трикотажная рубашка с короткими рукавами, кроссовки — на случай, если придется удирать — и только браслет-неделька из мексиканского серебра на правом запястье. Резкий контраст с элегантным туалетом и высокими каблуками Пати.
Они находились тут потому, что Тереса настояла на этом решении. Вначале ее партнерша склонялась к другому варианту — распродать кокаин небольшими порциями, однако Тереса убедила ее, что рано или поздно его хозяева сообразят, что к чему. Лучше прямо пойти к ним, сказала она. Это дело верное, хоть мы и потеряем кое-что. Хорошо, согласилась Пати. Но говорить буду я, потому что я знаю, что представляет собой этот чертов большевик. И вот они сидели здесь, и Тереса с каждой минутой все больше убеждалась, что они совершили ошибку. Она с детства научилась распознавать таких мужчин. Их язык, внешность и привычки могут меняться, но суть всегда одна. Все это ни к чему не приведет, думала она; вернее, приведет к тому же самому. В конце концов — она поняла это слишком поздно, — Пати всего лишь избалованная барышня, невеста такого же избалованного богатого парня, который занимался этими делами не по нужде, а ради каприза. Он сам полез на рожон, как лезут многие, и получил то, что заслужил — опять же, как многие. А Пати прожила всю жизнь в некой призрачной, нереальной действительности, не имеющей ничего общего с настоящей, и срок в тюрьме еще больше ослепил ее. В этом кабинете она не была Лейтенантом О’Фаррелл — она не была никем, а истинная власть и мощь смотрела на них голубыми с желтым ободком глазами. И еще большую ошибку совершала Пати — уже после того, как они по собственной глупости явились сюда, — сейчас, ставя вопрос так, как она его ставила. Освежая память Олега Языкова по прошествии стольких лет.
— В этом и заключается проблема, — говорила Пати. — Пятьсот килограммов — это слишком много. Поэтому мы прежде всего пришли к вам.
— Чья была идея? — Языков отнюдь не выглядел польщенным. — Что я — первый выбор? Да.
Пати взглянула на Тересу.
— Ее. Она всегда все обдумывает более тщательно, — нервно усмехнулась она между двумя затяжками. — У нее лучше получается взвешивать все возможности и весь риск.
Тереса чувствовала, что глаза русского пристально изучают
— Я еще не знаю, что она делает, — проговорил Языков, обращаясь к Пати, но не отводя глаз от Тересы. — В этом. Ваша подруга.
— Она мой партнер.
— А-а. Это хорошо — иметь партнеров. — Языков снова перевел взгляд на Пати. — Тоже хорошо было бы побеседовать. Да. Риск и возможности. У вас может не оказаться времени, чтобы исчезнуть и искать другого покупателя. — Он выдержал соответствующую паузу. — Времени, чтобы исчезнуть добровольно. Думаю.
Тереса заметила, что у Пати снова задрожали руки.
Господи, подумала она, если бы я могла сейчас встать и сказать: послушайте, дон Олег, мы пошли. Забирайте этот груз и забудьте обо всем этом.
— Может быть, нам стоило бы… — начала она.
Языков взглянул на нее почти с удивлением. Но Пати уже принялась настаивать: вы ничего от этого не выиграете. Ничего, говорила она. Только жизни двух женщин. А потеряете много. В общем-то, подумала Тереса, несмотря на дрожь пальцев, передающуюся извивам сигаретного дыма, Лейтенант держится хорошо.
Несмотря ни на что. Несмотря на то, что они совершили ошибку, явившись сюда, и на все остальное, Пати так просто не сдается. Но они обе уже мертвы. Еще немного, и она произнесла бы это вслух: мы с тобой мертвы, Лейтенант. Туши сигарету, и пошли.
— Жизнь теряется не сразу, — философски произнес русский, но, услышав его дальнейшие слова, Тереса поняла, что он вовсе не философствует. — Думаю, что в этом процессе человек в конце концов рассказывает много вещей… Мне не нравится платить два раза. Нет. Я могу бесплатно. Да. Получить.
Он смотрел на пакет кокаина, лежащий на столе между неподвижными руками. Пати неловко загасила сигарету в пепельнице, стоявшей в нескольких сантиметрах от этих рук. Вот до чего ты дошла, в отчаянии подумала Тереса, почти физически ощущая панику, охватившую ее подругу. До этой проклятой пепельницы, И тогда вдруг, неожиданно для самой себя, вновь услышала собственный голос:
— Может, вы и получите его бесплатно. Но кто знает? Это ведь риск и много хлопот… Вы лишитесь верной прибыли.
Голубые с желтым ободком глаза с интересом воззрились на нее:
— Ваше имя?
— Тереса Мендоса.
— Колумбийка?
— Из Мексики.
Она чуть не добавила; Кульякан, штат Синалоа. В таких делах, как это, подобные факты равносильны верительным грамотам. Но она не прибавила ничего.
Лишняя болтовня до добра не доводит. Языков продолжал пристально разглядывать ее.
— Лишиться. Вы говорите. Убедите меня в этом.
Убеди меня в том, что есть смысл оставлять вас в живых: таков был подтекст. Пати откинулась на спинку кресла: так израненный, измученный петух на арене отступает перед более сильным противником. Ты права, Мексиканка. У меня вся грудь в крови, теперь твой черед. Вытащи нас отсюда. У Тересы язык прилип к небу. Стакан воды. Господи, почему я не попросила стакан воды.
— Если считать по двенадцать тысяч долларов за килограмм, — начала она, — полтонны будет стоить около шести миллионов долларов — это лишь начальная цена. Правильно?..
— Правильно. — Языков смотрел на нее ничего не выражающим взглядом. Настороженно.
— Не знаю, сколько с вас берут посредники, но в Соединенных Штатах за один килограмм можно получить двадцать тысяч.
— Тридцать тысяч для нас. В этом году. Здесь. — Лицо Языкова было совершенно неподвижно. — Больше, чем ваши соседи. Да. Янки.