Королевская кровь. Медвежье солнце. Темное наследие
Шрифт:
– Уходи оттуда, Генри! – напряженно потребовал он в микрофон. – Немедленно!
– Да подожди, – недоуменно и весело отозвался друг, – сейчас я.
Инляндец увлеченно щелкал фотоаппаратом, заходя спиной к солнцу и отдаляясь от снегохода.
– Уходи, кому сказал!
– Иду, иду, – пробурчал товарищ, повернулся спиной к «цветку» и побрел к снегоходу, на ходу отсматривая кадры. Ульрих опустил бинокль, присмотрелся, нахмурился. Поднял его и выругался.
– Бегом, Генри! Там какая-то хрень лезет! Бегом!
Генрих оглянулся, замер на мгновение – и помчался, ловко перебирая ногами по начавшему осыпаться снегу. До снегохода оставалось метров пять, когда
Заревел снегоход. Чудовище, пробующее хоботком снег, подняло голову, присело, поджав ноги, и вдруг прыгнуло – опустившись аккурат на то место, где мгновение назад стоял горный транспорт. Старший снова бросился к телефону.
– Тревога, тревога! Нужна помощь магов. Здесь чудовище, похожее на паука, нужна помощь, нужна помощь!!!
– Ули, ты упился там, что ли? – раздался насмешливый голос оператора.
– Да………!..! – выругался блакориец, наблюдая, как по склону несется снегоход, а за ним прыжками двигается гигантский клювастый паук, скользит по снегу, катится кубарем, снова встает, оглушенно тряся башкой. – Я трезв как стеклышко! Тварь пытается сейчас раздавить Генри! Мать твою, Оливер, если ты не передашь информацию, я тебе шею сломаю!
– Спокойно, Ули, – уже серьезнее ответил оператор. – Записываю. Еще раз, давай диктуй.
Огромная тварь припала на передние лапы; хоботок как-то вытянулся, потом сжался, как пружина, – и плюнул длинной толстой нитью, врезавшейся в снегоход. Машина дернулась назад, Генрих полетел кувырком, матерясь в микрофон, поднялся и резво побежал к зданию – оставалось уже совсем недалеко. Паучище тоже приближался, и чем ближе, тем невероятнее казались его размеры – с три кабинки от фуникулера, не меньше. Если прыгнет на станцию, мало что останется.
– Увидели огромный радужный пузырь, будто из стекла, сразу после землетрясения, – торопливо говорил Ульрих, вытаскивая из снаряжения толстенную трубку, ракетницу для сбивания лавин. – Генри поехал посмотреть, что там такое. Когда подъехал, оттуда вылезло чудовище. Похоже на паука, только огромного. – Он ногой открыл дверь, прицелился: тварь как раз прыгнула, и снизу было хорошо видно ее блестящее хитиновое брюхо. Друг что-то орал на бегу, но Ули не слушал, а тщательно выцеливал, понимая, что второго шанса не будет. – Сейчас пытается раздавить Генри. Будем в подвале. Быстро предупреди, иначе он пообедает нами и пойдет в город или к курорту.
Щелкнул курок. Ракетница с гулом вылетела из ствола, врезалась в блестящее брюхо – паук завопил, задергав в воздухе лапами, тяжело рухнул вниз и закрутился на месте, оттирая рану о снег. Товарищ забежал в дверь: лицо его было белое-белое, несмотря на многолетний загар.
– В подвал, – скомандовал старший, захлопывая дверь. Паук уже снова припадал на передние лапы, готовясь плюнуть, и буквально через пару секунд после закрытия в дверь гулко ударило снаружи, да так, что она затрещала. Мужчины, похватав рации, маячки, спустились в подвал, задраили его.
– Ульрих, Ульрих, прием, – затрещало в микрофоне, – сигнал передан, держитесь.
– Держимся. – Напарники поглядывали друг на друга в тусклом свете единственной лампочки. – Поскорее бы… святые угодники!!!
На домик обрушился удар – замигал свет, погас, сверху заскрипело, с грохотом посыпалось.
– …Поскорее! Иначе сейчас пойдет
Через пять минут после передачи сигнала в городке у подножия горы появился отряд боевых магов из подразделения оперативного реагирования. Жители городка спешно баррикадировались в подвалах, хотя земля еще подрагивала и высока была опасность повторных сильных толчков. Чудовищный паук прыжками спускался к поселению – на подходе его и «приняли», накрыв стазисом и вморозив в ледяную глыбу. И до конца дня к сверкающей глыбе – пока решался вопрос о том, что с ней делать, – шли горожане и любопытствующие туристы. Выглядывали издалека, из-за оцепления, пытаясь рассмотреть что-то за толщей мутного льда, взволнованно переговаривались, строили версии, что произошло и кто это там заморожен. Оператор Оливер на все вопросы отмалчивался и глубокомысленно, таинственно хмыкал.
Сейсмологов откопали из-под завалов бывшей станции, осмотрели на предмет повреждений и, не дав очухаться, провели допрос, изъяв съемки камер наблюдения и фотоматериалы. И отправили пострадавших во внеплановый отпуск с пожеланием не распространяться о произошедшем. Вокруг чудовищного экспоната был оперативно выстроен ангар, и туда через несколько дней лично в сопровождении ученых и магов прибыл его величество Гюнтер. Осмотрел – почти весь лед уже срезали, оставив только прозрачный параллелепипед, – задумчиво покачал головой и разослал приглашения коллегам-монархам на внеплановый Королевский совет. В Блакории это был первый случай появления подобной твари.
Блакорийский дворец Гюнтера всегда напоминал Василине добротный приземистый дом, построенный широкой буквой «П» и обнесенный высокой стеной с башнями. Только очень-очень большой дом, размером с маленький поселок. В принципе, весь Рибенштадт был таким – приземистым и укрепленным. Резиденция блакорийских монархов – сложенная из серого камня, с треугольной крышей над главным входом и покатыми, ребристыми покрытиями на длинных крыльях строения (чтобы обильной зимой снег сам съезжал вниз), с толстыми трубами, покрытая у фундамента пятнами мха, ныне черного от мороза, увитая кое-где лозой – была очень живописна, хоть и напоминала огромный дом лавочника, а не королевский дворец.
Но Гюнтер относился к месту обитания своих предков со всем возможным трепетом: осовременивать его снаружи не разрешал, да и внутри переделки были минимальны – только чтобы достичь необходимого комфорта.
Так что высокие гости короля Блакории, приглашенные на внеочередной Королевский совет, сидели сейчас в небольшом зале с низкими потолками и широкими окнами и могли любоваться на белые от снега крыши противоположного крыла. За окном было ясно, снег так и блистал и настроение создавал праздничное, солнечное. Мебель в помещении была старинной, массивной, и кресла, покрытые мягкими шкурами, были такие, что даже десять человек не подняли бы – будто вырезанные из цельных толстенных дубов. Они будто бы приросли к полу, эти кресла, настолько старыми они казались. Горел большой камин, на полу лежали тонкие шкуры, а стены между узкими коврами были расписаны сценками охоты, уже поблекшими. Все выглядело очень просто и значимо – Гюнтер показывал свое радушие, принимая коллег не в официальной обстановке, а в старой части замка Блакори.