Королевская кровь. Огненный путь. Расколотый мир
Шрифт:
Паук, большой, размером с автомобиль, мохнатый – как птицееды из ее мира, – быстро-быстро перебирая лапами, приближался к ее убежищу. На мохнатых лапах сверкали крючья, они-то и взрывали лесную почву. Он защелкал челюстями, присел возле норы, загреб передними лапами – крючья проскальзывали меж сплетений корней папоротника, пытаясь дотянуться до нее, а она вжималась в стенку, задержав дыхание и подтягивая к себе ноги.
Паук издал мелодичный свист, зацепил крюком один из корней, начал выворачивать его, но толстый папоротник,
От этого щелканья и свиста голова вдруг взорвалась болью – и Алинка застонала, поглощаемая чужими воспоминаниями. Картинки возникали одна за другой: вот она, уставшая и голодная, вздрагивающая от каждого шороха, бредет по лесу. Вот жадно пьет на другом берегу реки – и вдруг слышит такой же свист, и видит этого паука, и бежит прочь через реку. Вода задержала чудовище ненадолго, но ей хватило времени, чтобы убежать в лес и забиться в эту нору. И точно так же этот паук сидел у норы, выжидая, пока она плакала от страха и непонимания, не помня ничего о себе. Потом он ушел, а она заснула.
Надо, надо просыпаться. Надо просыпаться.
– Матвей! – закричала Алинка в отчаянии. В прошлый раз Ситников спас ее от морока – может, услышит и в этот раз? – Матве-е-е-ей!!!
Паук от ее визга недовольно отпрыгнул – и она, увидев его реакцию, сжала кулаки и завизжала на самой высокой ноте, на которой могла.
Кто-то тряс ее – и снова менялись обрывки реальностей: то темнота и большой силуэт рядом, то темные корни папоротника и отступающий от ее визга паучище. Алина закрыла глаза, протянула руки, нашарила кого-то живого, вцепилась в него.
– Матвей, Матвей! Помоги!
Ее куда-то понесли, она не видела ничего, только ощущала – и очень боялась открыть глаза, потому что тело одновременно чувствовало и хлюпающий мох под боком, и сильные руки.
– Алина, проснись. Давай же!
– Н-не могу!
– Матюха, что такое?
– Включай душ, Димыч!
От потока ледяной воды наконец-то посветлело в голове – и глаза открылись сами собой. Алинка снова находилась в лыжном домике, и Матвей, родной, живой, стоял с ней под душем – весь мокрый, как она сама. Принцесса обняла его крепче, прижалась и разрыдалась от облегчения.
В дверях душа толпились сонные студенты.
– Что случилось-то? – недоуменно спросил один из них.
Поляна пожал плечами.
– Кошмар приснился.
– К-кошмар, – подтвердила Алинка, всхлипывая и стуча зубами. – Изв-винит-те м-меня. Оч-чень страшный сон.
Студенты, зевая, начали расходиться, и она услышала, как одна из семикурсниц сочувственно сказала другой:
– Спаиваем ребенка, вот и снится всякая чушь. Мне раньше тоже кошмары снились, понимаю ее.
Вода так и текла сверху, и Ситников шагнул в сторону,
– Точно проснулась?
– Угу, – Алинка шмыгнула носом и снова расплакалась. – Матвей, со мной что-то творится страшное. Мне такие кошмары снятся, что я проснуться не могу! И все время про одно место!
Поляна выключил воду, и Ситников бережно опустил принцессу на лавку.
– Точнее, не про одно, – суетливо говорила она, принимая полотенце и вытирая голову, – а про один лес. И все как будто реально! Я с ума схожу, да?
– Переутомилась? – предположил Поляна, стаскивая с себя сухую толстовку и протягивая ей. Парни дружно отвернулись. Матвей тоже начал раздеваться. – Я на втором курсе после практики такие галюны ловил!
– Мне кажется, – сказала она шепотом, – что опять рядом демон ходит. Помните, как Эдик был и Наташка? Нам ведь всем тогда кошмары снились. И ощущение, что не можешь проснуться, очень похожее.
– Плохо, – мгновенно посерьезнел Димка.
– Надо поговорить с Александром Данилычем, – сказал Матвей. – И, может, с профессором Троттом.
– Не надо, – попросила Алина жалобно, натягивая толстовку.
– Надо, – сурово отрезал Ситников. – Я за одеждой схожу. Спать уже не хочешь?
Она замотала головой.
– Пойдем в баню, там тепло и можно поговорить, никто не услышит. Расскажешь нам все.
– Я р-расскажу, – пообещала Алинка жалобно. – Только… Димка. Не говори пока Тандаджи, а? Мне надо последний экзамен сдать, осталось-то до четверга всего ничего. И я сама все расскажу. А то ведь не пустят больше никуда.
В бане было еще жарковато; они оставили дверь открытой, разложили мокрую одежду на полках. Димка притащил Алине свои запасные штаны – в Матвеевых она бы утонула, – Ситников щеголял голым торсом и шортами до колен.
Он зашел в баньку, протянул Алине кружку с чаем, кинул Поляне бутылку с пивом, с щелканьем открыл еще одну – для себя. Что-то пробормотал – и за входом засеребрился и погас щит.
– Чтобы не подслушали, – пробурчал Матвей. Поляна одобрительно кивнул и застонал, глотая из горлышка пиво:
– Холодненькое, а-а-а!
Они втроем, как на насесте, разместились на нижней полке, и Алина, расплетая мокрые косички, начала рассказ. Парни слушали ее с настороженным удивлением, Дмитро даже пару раз присвистнул.
– Понимаете, – завершила она жалобно, – меня пугает даже не то, что я не могу проснуться, – я читала о случаях сонного паралича, они довольно распространены. Меня пугает реалистичность происходящего там. Если бы я не понимала, что сплю, то подумала бы, что каким-то образом перенеслась в другой мир. Еще и крылья эти… и насекомые огромные.
– Ты, случайно, не боишься пауков? – деловито уточнил Димка.
– А чего их бояться? – удивилась Алина. Тот махнул рукой.
– Думал, у тебя подсознание так страхи воплощает.