Королевская кровь
Шрифт:
— Но мы уже пытались найти членов королевской семьи! — крикнул кто-то из старших лордов, не дождавшись своей очереди. — Они как сквозь землю провалились! Возможно, они уже мертвы!
— Позвольте, я отвечу, — премьер встал и оперся на перила своей ложи, наклонившись к микрофону.
Ректор согласно махнул рукой, взял стакан и стал мелкими глотками пить воду, уступая лорду Минкену слово
— Господа, нам придется постараться и поискать еще лучше. Времени, как вы понимаете, почти не осталось. Уже завтра на месте столицы может вырасти вулкан, а послезавтра — прилететь стая пылающих жаждой мести драконов. Я утрирую, конечно, но время работает против нас.
— У вас в ближайший месяц есть задача —
Первым взял слово старый граф, маршал Хофей Бельведерский, чье колебание и временное бездействие, как злорадно вспомнил Минкен, стало одной из причин падения трона Рудлога.
— Допустим, девочки живы, — он явно прилагал усилия, чтобы не показывать свое волнение. — Каким образом мы уговорим наследницу взойти на трон и вступить в брак? Ведь именно из-за нас… ээээ….полагаю, у них нет причин верить нам, помогать нам или возвращаться на трон.
В зале стало тихо, старики слушали маршала и кивали, и все взгляды в конце концов обратились на первого министра.
— Верно, маршал Бельведерский, — чуть поклонился Минкен. — Причин возвращаться у них нет. Более того, скорее всего они постараются спрятаться или уехать за границу. Именно поэтому мы и подписывали соглашение о неразглашении, чтобы ранними слухами не спугнуть наследницу раньше времени. Нам нужно только встретиться, а уговорить ее — дело техники.
— Вы ведь не будете применять силу? — проскрежетал маршал, волнуясь уже очевидно.
— Нет, ни в коем случае. Никакого насилия. Только убеждение.
К микрофону пробился князь Василевский.
— А что касается свадьбы, за кого замуж будем выдавать будущую королеву? — спросил он. — Я понимаю, что рано еще думать (это он добавил, расслышав сзади смешки), но ведь это тоже важно.
— Ограничения таковы, — подал голос профессор. — Это должен быть мужчина древнего рода, ведь только у них сохранилась родовая магия, пусть гораздо слабее, чем у королевской семьи. Он должен быть достаточно здоровым и быть в том возрасте, чтобы суметь, гм, гхм, инициировать королеву и дать ей детей. И чем меньше будет пересечений в их родах, тем лучше, тем сильнее потомство.
Князь расстроено удалился — его прабабушка приходилась отцу бывшей королевы тетей, а, значит, сделать одного из своих наследников принцем-консортом не удалось бы.
— Поэтому, господа, ищите, — в спину ему повторил Свидерский. — Помните, нам нужна королевская кровь. И чем скорее, тем лучше.
Глава 4
Итак, думал Люк, в очередной раз просматривая папку, выданную ему Тандаджи в своем кабинете, ему предстояло посетить более ста пятидесяти человек, которые имели с сестрами или королевой какие-то, скажем, неделовые отношения. То есть были не просто слугами или подданными, но и имели опыт неформального общения с царственной семьей. И нужно было аккуратно опросить их, не вызывая подозрений и волны слухов о том, что о королевской семье спрашивают или, тем паче, ищут. А под конец нужно было найти и вовсе человека, который, скорее всего, крайне не хотел, чтобы его нашли, и имел все ресурсы, чтобы сделать так, чтобы его не нашли никогда.
Здравствуй новое задание. Сейчас мы подкормим мозг завтраком, и в долгий, нудный, но необходимый путь. Хорошо хоть, что большая часть опрашиваемых живет в столице, а для путешествия
И только к нескольким адресатам, имеющим непредусмотрительность поселиться далеко от городов, придется ехать на машине или лететь на листолете. Ну что, начнем?
— Здравствуйте, уважаемая госпожа.
— Здравствуйте, — ухоженная старушка с аккуратно уложенными кудряшками настороженно смотрит на светловолосого, приятного пожилого мужчину с бородой, из-за тяжелой двери квартиры на окраине Иоанносбурга, там, где столица незаметно переходит в пригороды.
— Мы незнакомы, госпожа, я писатель. Позвольте представиться, Евгений Инклер, — и он кланяется. — Я пишу книгу об истории королевской семьи Рудлог. А вы ведь служили у младших детей няней?
Он видит, как старушка суровеет, качает головой, готовится закрыть дверь и быстро тараторит:
— Мой подход иной, я считаю, что королевскую семью намеренно порочили. Я поставил задачу обелить их имя.
Через несколько минут госпожа Митина разливает чай, а писатель скромно сидит в кресле за невысоким чайным столиком и слушает старушку.
— Все эти журналистики, которые и двух слов связать не могут, с ужасным воспитанием! Что только они не писали о моих девочках и об Ее Величестве! Что и ведьмы, и вырожденки, и бездушные куклы! И …, - тут она осекается, — таких слов в приличном обществе то не употребляют, а было прямо на первой странице, что они развратные были.
— Но ведь это неправда? — спрашивает он, осторожно пробуя ароматный травяной чай. На хрупком столике перед ним стоят малюсенькие пирожные, такие же аккуратные, как сама Дарина Станиславовна Митина.
— Королева любила мужчин, это правда, — строго говорит она, немного поизучав его, пожевав губы и словно приняв какое-то решение. — Но в ее поведении не было ничего развратного или неприличного. И девочки, — Дарина Станиславовна всхлипывает, — ангелочки мои!
— Я пришла, когда старшая принцесса уже выезжала, — продолжает она, аккуратно пригубив чай, — а младшая только-только родилась. Каролина была поздним ребенком, но Ее Величество хлопотала с ней, как с первой. Сама грудью кормила, ночью с ней спала. Тогда королева очень похудела, взглянуть было страшно, вот и взяли меня в помощь.
Писатель внимательно слушает, делая какие-то пометки в большом блокноте, и вдохновленная его вниманием, старушка подробно рассказывает о быте королевской семьи, когда они скрыты от публики, наедине с семьей.
— Про старших я мало рассказать могу, мы практически не встречались, они часто с матерью и отчимом участвовали в официальных мероприятиях. Ее высочество Ангелина всегда как рыба в воде с этой официальщиной была. Никогда я ее не видела непричесанной или неопрятно одетой, хоть сейчас посольство принимай. Очень вежливая всегда, холодная, хотя, честно говоря, несколько раз заставала я ее в таких же приступах гнева, которые и ее матери были свойственны. Что поделаешь, наследственность. Говорят, все Рудлоги как пламя — долго горят ровно, но если уж вспыхнут, то сокрушают все на своем пути.