Королевская пешка

Мэйкпис Джоанна

Но эти двое, Крессида понимала, выехали поупражняться; оба в латах, с опущенными забралами, так что, нанося удар, они не могли ранить друг друга. Рыцари явно не были соперниками — оба смеялись и шутили совсем по-приятельски.

Боевые кони нетерпеливо били копытами о землю, и Крессида видела, что оба всадника с трудом их сдерживают на месте. Она с восторгом смотрела на мощных животных, покрытых сверкающими попонами.

Всадники, по-видимому, ее не заметили; тот, что был повыше, издал предупредительный крик и направил коня к покачивавшейся перекладине. Он ударил по щиту, безошибочно попав в самый центр его,

и проскакал дальше, в то время как тяжелый мешок балансировал над его головой, не причинив никакого вреда; затем он ловко повернул коня.

Второй всадник уже готов был последовать за первым, но тут Крессида, очевидно, шевельнулась или как-то еще выдала свое присутствие, потому что он резко обернулся в ее сторону. Не успев сосредоточиться, он слишком быстро оказался у щита. У него не хватило времени, чтобы точно нанести удар, и, когда он по инерции проехал вперед, мешок с силой ударил его в плечо. Всадник вскрикнул от неожиданности и тяжело грохнулся наземь.

Крессида с ужасом смотрела, как его лошадь, уже без всадника, продолжала скакать вперед, затем громко заржала и поднялась на дыбы. Казалось, испуганное животное сию минуту повернется и растопчет своего беспомощного хозяина. Не успев подумать о втором рыцаре и о том, что он, вероятно, уже спешит на помощь, она подобрала свои юбки и бросилась к упавшему, чтобы попытаться либо оттащить его в сторону, либо схватить за уздцы обезумевшую лошадь.

Оказавшись рядом с упавшим рыцарем, Крессида тотчас пригнулась, насмерть испуганная бешеным, неумолимо приближавшимся топотом. Потом послышался яростный крик, а затем ржанье и визг оставшегося без всадника животного. Слишком поздно поняла она, что ее вмешательство лишь еще больше испугало боевого коня. Она слышала, как он храпит и в бешенстве бьет копытами.

Затем раздалось несколько командных окриков и каких-то грозных слов, весьма похожих на проклятия, не слишком внятно прозвучавших из-под забрала, — и вдруг она почувствовала, что ее подняли с земли и перебросили через седло; это был второй рыцарь, отъезжавший к краю ристалища.

Крессида бешено боролась. Она лежала на коне самым позорным образом, словно мешок с зерном, лицом вниз, придерживаемая сильной мужской рукой, сводившей на нет все ее попытки, хотя бы поднять голову.

В конце концов, ей пришлось прекратить яростное сопротивление; задохнувшись от бесплодной борьбы, она не могла даже высказать свой протест, когда ее бесцеремонно поставили на ноги в дальнем конце ристалища.

Ее положение и вправду было опасно, и она, неловко пошатываясь, сделала несколько шагов вперед, чтобы удержаться на ногах. Конь ее спасителя храпел и норовил встать на дыбы, как и конь того, другого рыцаря, и лишь мастерская сноровка всадника удерживала его. Даже сейчас, все еще негодуя на рыцаря, обошедшегося с нею столь неподобающим образом, Крессида понимала, что рядом с ним она в безопасности. Железные руки заставили животное стоять смирно, и рыцарь, наконец, сошел с коня.

Опустив забрало, он проговорил негромко и спокойно, хотя и с металлом в голосе:

— Детям не разрешается выходить на ристалище. Где твоя няня?

Уперев одну руку в бок, он высился над Крессидой, устрашающе огромный.

Она вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Было уже довольно темно, и она не видела отчетливо его лица, к тому же полуприкрытого

шлемом. И с огорчением осознала, что капюшон давно слетел с ее растрепавшихся волос. Оставалось только надеяться, что он видит ее не более отчетливо, чем она его.

Нельзя, чтобы ее узнали. Мама будет в ярости, если об этом ее злоключении станут судачить при дворе. Крессида прекрасно понимала, что самое лучшее сейчас — быстро попросить прощения и сбежать, пока этот человек не разглядел ее как следует, однако столь трусливое отступление было не в ее натуре. Нетерпеливым движением руки она отбросила пышное облако волос назад.

— Я не ребенок, сэр, — сказала она холодным тоном. — И давно уже не нуждаюсь в заботах няни. Сожалею, что мое внезапное появление напугало одну из лошадей. Мне показалось, что тот всадник ранен, и нужно поспешить ему на помощь.

— Боюсь все-таки, что за вами нужен пригляд, — отозвался мрачно ее собеседник. — Любой здравомыслящий человек сообразил бы, что мешать тем, кто занят на ристалище, нельзя. Тут нужно все внимание. Боевые кони бесценны. Из-за вашего глупого вмешательства животное могло поранить себя.

Крессида была потрясена тем, что подразумевали его слова: лошадь была ценней, чем она! За всю свою короткую жизнь она не могла не прийти к выводу, что в мире ее родителей она — самое дорогое создание на свете, и все слуги в поместье обращались с нею не менее бережно, чем с драгоценнейшим венецианским стеклом, которое отец выписал для верхней гостиной в Греттоне.

Никто не смел проявить к ней меньше уважения, чем проявил бы к ее отцу. Грубость этого незнакомца не должна остаться безнаказанной!

— Весьма сожалею, что лошадь для вас ценнее, чем просто человеческая жизнь, — высокомерно произнесла она. — Повторяю, это была всего лишь попытка спасти всадника от копыт его лошади.

— Боевые кони приучены слушать команду, но незнакомый человек, так неожиданно появившийся на арене, мог стать причиной несчастья. Разве тебе неизвестно, что они обучены также топтать и кусать врага, оказавшегося под ногами? Тебе угрожала смерть.

Теперь он чуть-чуть наклонился, желая разглядеть, кого только что спас. И был поражен. Ведь он полагал, что перед ним один из дворцовых пажей, но широкие юбки подсказали ему, что догадка его неверна.

Уже совсем стемнело, так что он не мог, как следует разглядеть девушку, но, судя по ее речи, это явно была не служанка. Достоинство, с каким она держалась, несмотря на суровое испытание, показало ему, что перед ним отнюдь не ребенок, как он сперва подумал; она была миниатюрна и еще совсем молода, однако теперь ему вспомнились мягкие формы ее гибкого тела, когда он «на мгновение прижал ее к себе, перед тем как опустить на землю; одним словом, все говорило о том, что эта юная особа вскоре превратится в настоящую женщину.

Но, Боже правый, что она делает одна на задворках королевского замка? Разве не знает, что ее могут обидеть даже здесь, возле самого дворца?

— Питер, — позвал он властно, — проводи эту молодую леди во дворец, доставь в целости и невредимости.

Оруженосец поспешил подойти. Тяжелое падение на минуту оглушило его, но теперь он совершенно пришел в себя. Он слышал, забавляясь про себя (ибо засмеяться вслух не посмел бы), разговор графа, своего господина, с этой молоденькой, но весьма дерзкой незнакомкой.