Королевская семья
Шрифт:
– Нет. Теперь я хочу побыть наедине со своими подругами. Зайдите за мной через полчаса.
Мартин Бенк откланялся и спиной вышел из комнаты. Он почувствовал в этой девочке такую силу духа и грозность, какую никак не ожидал. Робин рассказывал о ней совершено другие вещи. Она вовсе не трусливая и не безвольная, и, как он надеется, вполне разумная для того, чтобы всё сейчас решить правильно. Потому что лично он уже не понимал что происходит. На кого стоит класть подозрение и стоит ли это делать вообще? Ведь нож действительно мог быть всего лишь случайностью…
А принцесса осталась ещё поговорить с окружившими её девушками, однако,
В просторной комнате, одну половину которой занимал широкий стол, шкаф с встроенным баром, два кресла и мягкий кожаный диван, а другую небольшая библиотека, находившаяся на некотором возвышении над первой половиной, всё тщательно обговаривали и обдумывали рыцари ордена Стеллы Нордмунской. Некоторые пили виски, другие бренди, третьи предпочитали сохранять ясность мыслей. Первой речи ждали, как и полагается, от графа Льюмана, как от самого старшего, ну и само собой, их предводителя. Он никак не мог начать, потому что не знал, как объяснить сложившуюся ситуацию. Ответы на вопросы стоявшие в глазах мужчин он не знал, но знал одно – все, кто в курсе произошедшего, думают, что это олтернцы покушались на принцессу и никак иначе. Опровергнуть эту гнусную, начинавшую распространяться мыслишку следовало как можно скорее и любыми способами, так сказать, уничтожить в корне. Но в привычках Джордана было всё тщательно, очень тщательно обдумывать, прежде чем совершить какое-либо действие или приступить к утвердительным высказываниям. Поэтому первым сорвался барон Ван Стройер. Августин был горячим, не лишённым лоска юношей, эффектным и экспрессивным, в целом спокойным и умиротворённым, но иногда несдержанным. Особенно когда что-то касалось репутации, чести, его самого или его друзей.
– Что? Никто не заговорит? Я один должен произнести вслух то, что всем уже и так понятно. Нас тут держат за дураков. Нет, вернее будет сказать за козлов отпущения. Надеюсь, это всем ясно?
Тут граф Льюман не выдержал.
– Тише, тише, не поднимай шум и не делай из мухи слона. Нас тут никто ни за кого не держит. Просто никто ничего не может понять, так же, как и мы.
– А мы и не должны здесь ничего понимать. Нас впутали в местные интриги, к которым мы не должны иметь никакого отношения, да вот, не то по стечению обстоятельств впутались, не то нас специально под это подписали. Лично я считаю, что всё было задумано заранее.
– С какой стати?
– Да говорю же я вам, господа, нас и не должно волновать, с какой стати. Они, феирцы, любезные дворяне и гостеприимные хозяева, решили зачем-то убрать свою принцессу, но не захотели нести за это ответственности. Куда легче всё провернуть, когда приезжают налаживать и без того хлипкие отношения двух планет, доверчивые и простодушные, как они думают, олтернцы. Нужно умыть руки и дело с концом.
– Мы настоящие дворяне и достойные носители золотой ленты ордена, мы не станем делать ничего подобного. Даже если нам придётся выслушать ложные обвинения, мы останемся и чтобы ещё больше не усугублять павшее на нас подозрение, постараемся сами разобраться во всём.
– Ну конечно, забот нам мало!
В разговор вступил князь Вальядов, рыцарь ордена Стеллы Нордмунской. До этого он тихо стоял в углу и, вглядываясь в дно стакана, как будто там на самом деле можно было найти истину, планировал, как провести всё так, чтобы обошлось без виновных.
– Августин, мы действительно должны сами
– Кстати, Сержио, Максимилиан, может, вы знаете о чём-нибудь, о чём не знаем мы? Вы всё-таки живёте при дворе, часто там бываете, может, принцессу и в правду кто не любил? Что скажешь, о’Лермон?
Юноша поднялся с дивана, прокашлялся и, не отнимая глаз от пола, промолвил:
– Я таковых не знаю. Мне известно лишь то, что принцесса великодушна, добра, имеет друзей. К тому же, она редко покидает замок, и не могла бы так сильно с кем-то успеть разругаться, чтобы ее хотели убить…
– А вы, де Роль, что скажете?
– А я скажу, что она так редко выезжает в люди, что народ в стране, да и по всему государству её не очень жалует, она не пользуется популярностью. Только среди самых приближённых слуг и всё. Ну, и двух подруг разумеется.
– А третья?
– Какая третья?
– Матильда, баронесса, – хором подсказали князь и виконт Эпсон, после чего смутились и сделали отвлечённое выражение лица.
– Ах, Матильда! Так она и не подруга ей вовсе. Они, так сказать, не в ладах. Недолюбливают друг друга.
– Так может быть …- начал было Ван Стройер.
Парис Вальядов закачал головой вперёд, чем успел открыть рот, а когда всё же сделал это, остановить его было трудно.
– Августин, ну как вы можете, молодая особа так нежна и беззащитна, что её саму впору хоть защищай, она такая хрупкая, и к тому же не умеет обращаться с оружием, как сама мне призналась. А уж что с ней творится при виде крови! Я собственными глазами видел, с какой жалостью и одновременным ужасом она смотрела сегодня на убитого зверя. Ей бы и в голову не пришло совершить преступление, даже в кошмарах она бы такое не увидела…
– Вас послушать, так она ангел во плоти, – усмехнулся граф Аморвил, – а я вот о ней сложил совсем другое мнение. Хитра, себе на уме, горделива, жестока, в меру, разумеется. Но, вы правы, на покушение она бы не пошла.
– И судя по всему вы, Парис, успели с ней близко пообщаться, – заметил виконт Эпсон.
– Хватит придираться по поводу этой баронессы. Нет, так нет. У нас тут два совершенно разных мнения о принцессе – что её любят, и что её не за что любить. Как быть?
– Я думаю, вам самим следует с ней подольше пообщаться и всё понять самому, Джордан, – констатировал граф Аморвил.
– Да, кстати о вас, Дерек, – обернулся Льюман, – больше всего подозрений пало на вас. Вы так стремительно унеслись вперёд, что все только потом и видели мёртвое животное, да вас с руками в крови, а где вы были целых минут тридцать-двадцать – никому неведомо. Не делайте такие глаза, все присутствующие не сомневаются в вашей непричастности, но феирцы не мы. Самым подозрительным им показалось то, что именно вы обратили внимание на нож. Теперь им интересны все подробности, что вы можете на это сказать.