Королевский дуб
Шрифт:
— Ты прирожденный снайпер, глупышка. Упаси Боже, если ты увлечешься охотой!
Я посмотрела на Картера, затем перевела взгляд на дочь. Она быстро опустила голову. Значит, Картеру ничего не было известно о случае с диким поросенком. Я почему-то не могла ничего сделать, пока Хилари не расскажет об этом сама. Но ужасный эпизод повис между нами болезненной и нераскрытой тайной. Хилари вновь занялась стрельбой, а Картер и я направились в дом. В сумерках становилось холодно, и в прохладе чувствовалась сырость, похожая на непролитые слезы или на невыпавший снег.
Ночью и в самом деле был снегопад. Наутро
— Хочешь покататься на санках? — спросил Картер после полудня. — Санок хоть и нет, но мне кажется, что огромная сковорода для пиццы, которую мы возьмем у мамы, подойдет нам идеально. Она очень быстро свезет тебя с холма.
— Не думаю. Спасибо, — вежливо ответила девочка. Позже, в сумерках она пришла на кухню, где я резала лук, и спросила: — Мама, как ты думаешь, Том будет в безопасности в лесу в снегопад?
— Ох, конечно, Хил, конечно, в безопасности. Иди и заканчивай свои уроки, — воскликнула я более резко, чем могла бы, потому что знала: Картер просматривает деловые бумаги на диване в гостиной и может легко услышать вопрос девочки. Думаю, Хилари тоже знала об этом.
Да он слышал.
— Робин Гуд — трудный пример для подражания, — проговорил он, выходя из комнаты и останавливаясь за моей спиной. Он обнял меня за талию и положил подбородок мне на макушку.
— Очень жаль, что ты слышал ее вопрос, — извинилась я. — Это меньше, чем ничего. Это даже не влюбленность. Просто своего рода… увлечение. У нее так бывает. Как, наверно, у всех детей в этом возрасте. Помнишь, как ей нравились лошади и верховая езда? Сколько это продлилось?
— Я не могу не волноваться по поводу ее страсти к Козьему ручью и Тому. У нас с ней были по-настоящему хорошие отношения. Не думаю, что ошибаюсь относительно этого. И вдруг… Не знаю. Интересно, ты замечаешь, как она изменилась за последний месяц?
— Она изменится еще сто раз, пока не пройдет все стадии, — уверяла я. — Оставь ее в покое. Пусть пройдет время. Уверяю тебя, это увлечение у нее пройдет еще до конца зимы.
— Надеюсь, что так, — проговорил Картер. — Потому что именно к этому времени я намереваюсь попросить тебя назначить дату свадьбы. И я не знаю, смогу ли справиться с ребенком, который влюблен в другого мужчину.
— Но, Картер, прошло меньше полугода. Подожди до весны. Я тогда назову тебе дату.
— Это случится до конца года, Энди?
— Да, — заверила я. Моя голова кружилась. Мне казалось, что я делаю шаг в пропасть.
— Я люблю тебя и всегда буду заботиться о тебе.
— Я это знаю.
Пока не начались занятия в колледже, мы занимались любовью каждую ночь. После этого лежали в моей кровати, разгоряченные и медлительные, и долго разговаривали перед тем, как заснуть. Все было ровным, каким-то застывшим, баюкающим, теплым. Я никогда не чувствовала себя более защищенной, чем в те ночи.
Однажды я спросила Картера:
— Тебе достаточно этого? Того, что мы вместе? Я, конечно, не вечный праздник, я это знаю. Во мне нет ничего неожиданного.
— Нет, этого достаточно. Это все, чего я хочу. — Картер поцеловал меня в лоб. — То, что происходит с нами сейчас, для меня идеал совершенной любви. Я испытывал дикие страсти, Энди. Но что-то в них всегда… ужасало меня. Мне нужна любовь-дружба. Пристойная любовь, если хочешь. Ты великолепно подходишь мне. Мне подходит подобная любовь. Ты напугала бы меня до смерти, если бы начала кричать что-то на санскрите или вытворять нечто в подобном духе.
— Никакого санскрита не будет, — заверила я, захлопывая внутри себя маленькую дверцу, за которой что-то громко кричало.
Через несколько минут, когда я уже засыпала, Картер прошептал:
— Я надеюсь, что такая любовь и тебе подходит.
— Вполне, — отозвалась я. — Всегда. Спи.
На второй неделе января Клэй и Дэйзи Дэбни давали официальный обед и бал в поместье „Королевский дуб" в честь дня рождения Чипа. Как объяснил мне Картер, когда однажды мы наматывали ночные мили, проезжая по шоссе мимо плантации Дэбни, это полуофициальное окончание пэмбертонского праздничного зимнего сезона.
— Клэй ни разу не отменил этот вечер с того года, как Чип появился на свет, — говорил Картер. — Все наши родители бывали там. Я вспоминаю, как моя мама, разодетая в белое и черное, приходила пожелать мне спокойной ночи, и я обычно думал, как это смешно: взрослые идут на день рождения ребенка. Всегда вечер был одинаков. Мужчины и женщины одеты в официальное черное и белое, оркестр из Атланты, тонны цветов, тысячи зажженных свечей и полночный ужин, приготовленный прислугой „Королевского дуба": куропатки, жареная оленина, дикий рис и водяной кресс-салат с реки Биг Сильвер, около миллиона пирожных и пирожков. Одно и то же меню каждый год, насколько мне известно, — Клэй никогда не нанимал обслуживающую фирму. А еще столько шампанского, что в него может погрузиться подводная лодка. Все это поистине элегантно. Так отличается от сентябрьского барбекю, как день от ночи. Это „Королевский дуб" в наилучшем виде. Такой, какими были крупные охотничьи поместья лет сто назад. Может, некоторые из них и сохранились в Европе. Должно быть, такой вечер стоит Клэю столько же, сколько стоит покупка небольшой страны.
— О да, и все лишь затем, чтобы отпраздновать появление на свет такого чуда, как Чип, — сухо заметила я.
— Каждому свое, — усмехнулся Картер. — Я думаю, Клэй первый, кто заметил иронию в этом чествовании, но перестать устраивать вечер и бал — значит признать, что Чип столь же жалок, как дворовый пес. А этого старин никогда не признает официально, хотя, уверен, в глубине души он сознает это. Раньше вечер устраивали совместно Клэй и Клод Дэбни, отец Тома. У Тома, как и у Чипа, день рождения в январе. Но совместные празднования были прекращены со смертью мистера Клода, когда Том и я были еще подростками, а Кэролайн, казалось, не хотела иметь ничего общего с поместьем „Королевский дуб". Она продала землю заводу и переехала в город. Пожалуй, это и к лучшему. Многие были недовольны тем, что она продала поместье правительству. Теперь Кэролайн приезжает на банкет к Клэю. И Мигги тоже. Но долгое время они сюда и носа не казали.