Королевский гамбит
Шрифт:
Меня обуял гнев. Все еще испытывая головокружение, я бросилась вперед и, когда он отступал, триумфально держа в руке украденную фигуру, схватила его за колени. Хоть я и весила не так уж много, он зашатался и рухнул лицом вниз. Впрочем, мое торжество длилось всего лишь мгновение. Сразу после шумного падения моего противника раздался безошибочный треск бьющегося камня, когда королева, вылетев у него из руки, упала недалеко от нас.
Этот негромкий звук и мой испуганный вздох заставили остальных подмастерьев умолкнуть.
— А ну-ка все возвращайтесь к своим костям либо отправляйтесь по койкам, — прорычал он, затем, повернувшись ко мне, спросил: — Дино, ты в порядке? Вот удар так удар.
— В порядке, — слабо ответила я. Хоть у меня по-прежнему гудело в голове, это было сущим пустяком по сравнению с разбитой шахматной королевой. Как я сообщу учителю о том, что она разбилась? И, если эта фигура была действительно ключом к тайне, какую роль сыграет ее утрата в раскрытии убийства графа?
К этому времени ученики разбрелись и спокойно занимались тем, чем и раньше. Все, кроме Томмазо. Он сидел за одним из верстаков, приложив окровавленную тряпицу ко рту. Я была слишком подавлена, чтобы сочувствовать ему, ведь он был сам виноват в том, что ему досталось, да к тому же, возможно, уничтожил ценный предмет.
Еще раз заверив Константина, что со мной все в порядке, я взяла свечу и отправилась на поиски шахматной королевы. Может быть, мне повезет, и причиненный ей ущерб окажется ничтожен, и мне удастся, по крайней мере, собрать ее из кусочков.
Опустив свечу, я осматривала темный угол мастерской, где, насколько я могла судить, упала фигура. Наконец при слабом свете свечи сверкнуло что-то белое. Обрадовавшись, я залезла под стол и увидела верхнюю половинку фигурки, казавшейся, за исключением отсутствующей части, целой. Но где же остальное? Я продолжила поиски, неуклюже держа свечу в одной руке, разбитую фигуру в другой и ползя по неровному полу.
— Вот здесь, Дино, позволь мне помочь тебе.
Приглушенный голос принадлежал не кому иному, как Томмазо. По-прежнему прижимая тряпку ко рту, он присел на корточки рядом со мной и уставился на шахматную фигуру в моей руке.
— На сколько кусков разбилась? — поинтересовался он.
Я метнула на него подозрительный взгляд, не веря перемене в его поведении. С виноватым видом Томмазо продолжил:
— Я хотел не разбивать ее, а просто посмотреть. Может быть, нам удастся починить ее, если найдем все кусочки.
— Может быть, — коротко ответила я, не склонная к прошению. Передвигаясь вперед на коленях, я водила свечой туда и сюда, стремясь упорядочить поиск. Томмазо медленно полз рядом со мной, тяжело дыша из-за распухших губ. Через несколько минут, когда, казалось, наши поиски не увенчаются успехом, он неожиданно воскликнул:
— Гляди, вон второй кусок.
Протянув
— Позволь мне. У меня руки длиннее, — предложил Томмазо. Не дожидаясь ответа, он лег возле меня и сунул руку под полку. Спустя мгновение он вновь сидел, держа в руке вторую половинку шахматной фигуры. Я тоже уселась и подняла свечу, чтобы лучше разглядеть нашу находку.
Он поднес к пламени вторую половину королевы. При ее виде я с облегчением вздохнула. Видимо, удача была на моей стороне, и фигура разбилась всего на две части. Пожалуй, ее удастся в конце концов починить.
Томмазо, однако, нахмурился — насколько ему позволяли распухшие вдвое обычного размера губы — и покачал головой.
— По-моему, фигура цела, — заявил он и провел пальцем по ее краю. — Смотри, какой гладкий и ровный разрыв, образующий своего рода край. И погляди, видишь, она полая. Думаю, она и состояла из двух половинок.
Нахмурившись, я поднесла свою половинку к пламени свечи. Теперь стало ясно, что разрыв был действительно очень ровным, настолько ровным, что это не могло быть случайностью.
— Пожалуй, ты прав, — сказала я и протянула ее Томмазо.
Он осторожно соединил нижнюю часть с верхней. К моему изумлению, между ними не осталось зазора. Ухмыляясь, юноша вручил мне починенную королеву, и я внимательно осмотрела ее. Зазор между половинками был почти незаметен, и казалось, что фигура цельная.
— Это же просто чудо, — воскликнула я с довольной улыбкой. — Я-то боялась, что ее не удастся восстановить. Спасибо.
— Тебе бы не следовало благодарить меня. Ведь это я уронил ее, помнишь, — Томмазо с мрачным видом уставился на собственные руки. — Я не хотел разбивать ее. Просто подумал… То есть удивился, почему…
— Удивился, почему учитель сделал подарок мне, а не тебе, — закончила я за него. — Я же сказал тебе, что фигура не моя и он не дарил ее мне. Он просто показал ее, чтобы я подумал, что это такое. Утром я должен ему вернуть ее.
Поколебавшись, я все-таки спросила:
— Предположим, он подарил мне ее, Томмазо. Почему это так задевает тебя?
— Да потому, что это бы означало, что теперь ты его любимчик, — выпалил он, — а до твоего появления им был я.
Его слова словно разделили нас на несколько мгновений, пока я обдумывала, как лучше ответить ему. Проведя довольно много времени с учителем, я полагала, что знаю его. Хотя мне и льстило его обращенное на меня с недавних пор внимание, я подозревала, что он выбирает себе любимчиков, исходя из полезности их ему в данный момент, а не руководствуясь искренним чувством. Вот и сейчас полезнее других оказалась я.