Королевский гамбит
Шрифт:
— Найдите нож! — раздраженно сказал он топтавшемуся возле Швейнгерту. — Или лучше принесите скальпель.
— Господин гауп… господин Грау, — льстиво сказал комендант. — Я велю позвать фельдшера, и он все подготовит. Мы же пока выйдем на свежий воздух.
— Так будет лучше, — согласился офицер.
Хлопнула дверь. Наступила тишина. Ее нарушал лишь бессвязный бред солдата да монотонное жужжание мух под потолком. Но вот раненый на топчане, у которого только что вели разговор Грау и Швейнгерт, зашевелился. Он попытался приподняться на локтях. Резко подался грудью вперед,
— Товарищ майор! Товарищ майор! Это я, Полянский. Вы слышите меня?
— Слышу, Полянский…
— Товарищ майор! Вот хорошо-то. А я думал, что…
— Ничего. В ушах позванивает только. Полянский, не пытались узнать, где мы находимся?
— Попали мы, товарищ майор, в Городище. В нашей хибарке — лазарет. На дверях красный крест намалеван. Пленных всех в сараях содержат, в скотных… Выбраться, конечно, отсюда можно…
— Выбраться? — голос майора стал строгим. — Приказываю, Полянский, держать себя в руках. Без моего согласия никаких действий.
— Есть!
— Немцы, что были здесь, говорили о приказе какого-то фон Штауберга… Штауберг? Фон Штауберг… — Соколов повторял фамилию, припоминая: — Уж не тот ли это фон Штауберг, который…” — и вслух сказал: — Это, вероятно, крупный начальник нацистов. Так вот этот фон Штауберг интересуется двумя советскими офицерами, захваченными в плен под Ключами. Один из этих офицеров — капитан, второй — майор…
— Откуда им известно?
— Обсудим в другой раз. Сейчас надо подумать не об этом. Скоро немцы вновь придут сюда, чтобы взглянуть на меня.
— Бежать надо, товарищ майор! — убежденно зашептал Николай. — Бежать!
— Вскочим с кроватей и побежим? Этот вопрос охладил Полянского.
— Да-а-а… — протянул он. — Но кто предупредил немцев, что мы в плен попали?
— На этот вопрос я и сам не могу ответить. Кто лежит с нами?
— Коробов. Тоже контузия. Без сознания он.
— Договоримся так, Полянский. Мы контужены, и выздоравливать нам пока незачем. Немцы не знают наших фамилий. Подумаем, как и кем назваться… Да, опасаюсь одного: Сальский…
— Мы сбежим, товарищ майор!
— Не горячитесь! Итак, с этой минуты я — майор Сарычев Николай Петрович, командир первого дивизиона восемьдесят четвертого артиллерийского полка, приданного дивизии генерала Бурова. Вы поняли меня?
— Еще бы! А я, товарищ майор, Федотовым назовусь. Федотовым Демьяном Терентьевичем, — голос Николая предательски дрогнул. — Помните, дружок у меня был? Рассказывал я вам про него. Тот, что из последней разведки не вернулся. Под Ключами.
— Хорошо. Послушайте, Федотов.
Николай невольно взглянул на дверь, надеясь увидеть Демьяна.
— Федотов!
— Не привык еще, — стал. виновато оправдываться
— Вот именно сразу, моментально! Времени у нас очень мало. Как самочувствие Коробова?
— Вроде плохое. Бредит. Но мужик закаленный, крепкий.
— Надо его, Федотов, привести в чувство и поднять обязательно. Немцы в разговоре упоминали о Гревенитце — начальнике управления по делам военнопленных при ставке Гитлера. По приказу этого генерала всех непригодных к работе раненых расстреливают.
— Да я Коробова, в случае чего, на себе таскать стану! — встрепенулся Николай. — За двоих работать буду!
— Пока требуется лишь поставить его на ноги. Попытаемся провести небольшую репетицию-смотр, — глухо проговорил он. — Приподнимите мне повязку.
— Товарищ майор!
— Приступайте.
Полянский повиновался. Как только рука его легла на затвердевшую повязку, Соколова вдруг охватила робость, и он попросил:
— Подождите немного.
Прислушиваясь звукам, доносившимся со двора, Николай ждал и смотрел на забинтованную голову командира. Перед Соколовым, словно на экране, проносились кадры из его тридцатипятилетней жизни.
Вот по кривой улочке заводского поселка, вздымая босыми ногами дорожную пыль, мчит с узелком в руке Петька Соколов. Он несет отцу обед. Пропел под ногами на разные лады бревенчатый мосток через грязный ручей с громким названием Висла. Мелькнула вывеска, на которой сытый детина жадно уплетал румяный калач. Петька всегда останавливался поглазеть на яства, выставленные в витрине этой единственной на весь поселок бакалейной лавки. Но сейчас он пробежал мимо: уж очень торопился.
Вот и литейка. Седой вахтер, открыв квадратное окошко будки, окрашенной, как верстовые столбы, глянул на белобрысого мальчугана и сказал, что городу с запада угрожают белоказаки и что Савелий Соколов — командир боевой рабочей дружины — отбыл с отрядом на линию обороны.
С этим известием и влетел Петька во двор своего дома. Хотел было парень высыпать новости матери, которая стояла на крыльце, но где-то за поселком, у самого леса, гулко ударила пушка. Снаряд, прошепелявив над вершинами столетних лип, росших неподалеку от кладбищенской церквушки с позолоченным куполом, шарахнул в мраморный надгробный памятник именитого купца Рукавишникова, разнес вдребезги плиту и расшвырял по кустам крылатых херувимов, оберегавших покой усопшего.
Потом Соколов зримо представил искаженное яростью, багровое лицо кайзеровского офицера. На офицере была красивая металлическая каска с поблескивающим на солнце посеребренным шишаком и одноглавым орлом. Немец кричал:
— Парьшивый руски мальчишек! Давайт менья имья, фамилья, люди, кто был сделать в складофф пожьяр!
Офицер кричал. А мордастый солдат, засучив рукава, порол ремнем Кольку Сарычева — лучшего Петькиного друга. Колька мог бы, конечно, перенести эту порку молча: подумаешь, ремень. Но он, Колька, нарочно орал на всю площадь, чтобы вызвать сочувствие согнанных сюда жителей. Рабочих, участвовавших в поджоге военного склада кайзеровцев, Колька не назвал, хотя и знал их.
После Кольки выпороли Петьку.