Королевский шут
Шрифт:
— Держи, переросток! — неожиданно раздался голос демовилура, отвлекая от воспоминаний.
Сит выскочил из пентаграммы и кинул окровавленное голое человеческое тело. Потом, развернувшись к Кругу Вызова, угрожающе рыкнул:
— И напомни моему бывшему дружку, что пока не обретёт душу, пусть не смеет больше тревожить, если не хочет неприятностей!
Монстр исчез, а вслед за ним исчезло и зелёное пламя. Лишь искалеченный человек остался лежать на холодном чёрном полу, как напоминание о только что случившемся явлении.
— Кортинар! —
— Что сказал Ситгульвердам? — подкладывая поленья в камин, спросил маг.
— Чтобы, пока не обретёшь себя прошлого, не лез к нему! Он больше не друг!
— Это разумно с его стороны. Перенеси тело в лабораторию, сейчас спущусь.
— Не обманул Сит — однозначно, воин, — констатировал Кортинар, через некоторое время появившись у большого каменного стола с зафиксированным на нём широкими металлическими полосами человеком.
Старик осмотрел крепкого, пропорционально сложенного брюнета с развитой мускулатурой и продолжил:
— Харм, готовь всё, чтобы откачать половину его крови.
— Зачем, Хозяин? Он же и так при смерти! Доконаем, а другого не будет!
— Он уже мёртв и, если действительно нейтрален к магии, оживить обычными методами его невозможно. Придётся пойти на маленькую хитрость.
Когда большой стеклянный сосуд был наполнен наполовину, маг проткнул палец, и несколько капель его крови упали в кровь неизвестного.
— Закачиваем обратно, — приказал Кортинар, быстро залечивая собственную ранку.
— Готово! — пискнул ящер.
— Замечательно. А теперь смотри. Моя, насквозь пропитанная Высоким Искусством, кровь сейчас находится в этом человеке, делая его восприимчивым к магии. Через пару дней несколько капель, лишившись всех свойств, поглотятся доминирующей субстанцией, но этого времени мне достаточно, чтобы вернуть душу на место. И если не сойдёт с ума, то я должен успеть дополнительно вложить в голову нашего приобретения и кое-какие знания. Пошли, Харм! Процесс долгий и болезненный. Не хочу слышать громких криков. Заглянем завтра на рассвете.
Осколки после взрыва гранаты рвали всё тело. Неимоверная по силе боль заставляла выгибаться дугой и выть во весь голос! Кратковременные потери сознания не приносили облегчения, опуская в бездну безумия и страдания, наполняя вены расплавленным металлом! Нет никаких мыслей, кроме дикого желания, чтобы всё закончилось! Ещё немного и не выдержу, но раз за разом становилось только хуже, а я всё не умирал, теряя последние остатки разума и превратившись в истерзанное нечто, забывшее обо всём, кроме боли. Наконец, когда конец бесконечности стал особенно близок, всё внезапно прекратилось, будто ничего и не было. Счастливое беспамятство отключило все чувства, погрузив в сон.
Открываю глаза и прислушиваюсь к себе… Пытаюсь подняться, но не могу — кто-то приковал меня к холодному камню. Сделал попытку
Неожиданно перед носом появился чёрный зверёк и, что-то пискнув, растворился прямо в воздухе. Понятно. Галлюцинации… Где я и чем меня накачали, что смотрю подобные “мультики”? Голову не повернуть, чтобы осмотреться и набрать побольше информации — кроме потолка с выцветшими рисунками ничего не вижу. В плену у напавших на нашу колонну? Не сходится. Простой наёмник не представляет сильного интереса, чтобы так на него тратиться, эвакуировав из джунглей. Загробный мир? Чистилище? Вспоминая вчерашние мучения, охотнее поверю в эту версию. Глаза слипаются, хочется снова вырубиться, но не успеваю погрузиться в сон, как вижу перед собой склонившееся лицо какого-то хмыря в беспонтовых оранжевых очках от солнца.
Он что-то произносит на незнакомом, окающем языке.
— Не понимаю… — хрипло шепчу пересохшими губами. — Нихт ферштейн, комрад. Ду ю спик инглиш? Парле ву франсе, придурок?
Пожилая рожа незнакомца отстраняется, и я чувствую, как голову мне обмазывают дурно пахнущим кремом.
Боль возвращается, раскалывая череп на много кусочков. И пусть с прежней она не идёт ни в какое сравнение, но заставляет снова выть и плакать не по-детски. Я отключаюсь, спрятавшись от неё в безумных картинках воспалённого мозга.
— Как самочувствие? — слышу надтреснутый старческий голос, приходя в себя.
— Нормально… — невнятно отвечаю, приспосабливая язык к словам.
Приспосабливая? “По-каковски” сейчас говорю? Явно не русский или европейский. Странное ощущение незнакомости и одновременного понимания. Пытаюсь встать, но железные полосы, перехватившие тело, не дают этого сделать.
— Понимаю. Не самая удобная кровать, — видя мои потуги, продолжает голос. — Что будешь делать, когда освободишься?
— Вопросы задавать. Потом по обстоятельствам.
— Хороший подход. Отпусти его, Харм.
Чёрный вихрь пронёсся мимо меня, дав возможность вздохнуть полной грудью без этих железяк. Сел. Осмотрелся. Посреди огромного зала, который так и тянуло назвать историческим, стояло несколько рядов деревянных скамеек, на одной из которых восседал дед в роскошной шубе. У его ног лежала знакомая по глюкам ящерица.
— Здрасти… — как можно вежливее поприветствовал обоих. — Что за хрень?
— Эта, как ты говоришь, “хрень” — твой новый дом, а я — твой хозяин.
— Хлебало не треснет?
— Точно, воин, — обратился старик к земноводному. — Сразу грубит. Сейчас попытается напасть, если не получит ответов, удовлетворяющих его примитивный ум.
— Пшшш….
– ответила ящерица, явно, соглашаясь с “пенсионером”.
— Как тебя зовут? — снова переключился он на меня.
— Илья.
— Будешь Илий. К нашему миру такое имя больше подходит.
— К вашему? Судя по твоей морде, я в аду?
— Где?
— А вот это сейчас ты мне и расскажешь! Повторю! Что за хрень?