Королевство грешников
Шрифт:
Несколько мальчиков-инвалидов, стоящих перед воротами библиотеки, привлекают мое внимание. Женщина, которой на вид за сорок, стоит рядом с ними, оглядываясь с беспокойством. Я хмурюсь, пытаясь понять, что происходит. Один из мальчиков с разочарованным видом указывает на библиотеку, в то время как женщина что-то говорит ему, похлопывая по плечу.
Они хотят попасть внутрь.
Разве им нельзя?
Именно тогда я замечаю щель, вырытую дорожными строителями. Единственный мост, ведущий внутрь библиотеки, — деревянная перекладина, но под весом инвалидной коляски она легко сломается.
Но внезапно девушка опережает меня, подходя к женщине и спрашивая ее, что случилось.
— Мальчики хотели сходить в библиотеку. Но дороги строятся, — бормочет она с нотками беспокойства в голосе. — И деревянная доска не выдержит их веса.
Девушка стоит ко мне спиной. Ее рыжие волосы уложены волнами. Ее оливковая кожа видна из-под фиолетового топа на бретельках и черной юбки, которые на ней надеты. Я не знаю, что это было, но что-то заставило меня остаться на месте и наблюдать за ней, пока она пытается найти выход.
— Секундочку. — Ее голос звучит так спокойно и мягко. Он так и сочится нежностью.
Она идет вперед и приближает черные решетчатые ворота к самому их концу. Она подходит к парню со светлыми волосами и помогает ему встать, подводя к воротам и ставя обе его ноги на нижнюю перекладину.
— Крепко держись за перекладину, — шепчет она, и мальчик делает то, что ему говорят. Используя тот же способ с другим ребенком, она складывает их инвалидные коляски и переносит их на другую сторону.
— Мэм, пожалуйста, разложите инвалидные кресла, — обращается она к женщине, которая приступает к выполнению порученного ей задания. С другой стороны, девочка держит калитку и толкает ее вперед, а дети крепко держатся за прутья и ведут их внутрь.
Я стою там, удивленный и очарованный ее духом, и искренне улыбаюсь при виде этого. Столько невинности, столько чистоты было редким зрелищем для меня. Я едва помню, когда в последний раз видел такую красоту. Я вытягиваю шею, чтобы хотя бы мельком увидеть незнакомку, что находится передо мной, но ее длинные волосы закрывают лицо. Честно говоря, я действительно помню, но сейчас не время и не место ворошить старые воспоминания. Затем девушка помогает детям устроиться поудобнее в инвалидных креслах и вкатывает их в библиотеку.
Она здесь работает?
Кто-то прочищает горло; я оглядываюсь и вижу своих охранников и водителя, ожидающих меня.
Глядя на вывеску, я запоминаю название библиотеки.
Российская государственная библиотека.
Выпрямившись, я возвращаюсь к своей машине, и мы продолжаем путешествие.
Двадцать минут спустя мы добираемся до здания суда, где ждут все бригадиры, советники и капитаны. Я вхожу в здание, которое выглядит как старый замок, и так оно и есть. Назовите это старомодным, но это место очень хорошо известно и пользуется репутацией в преступном мире. Приходить сюда для принятия важнейших решений было частью нашей традиции. Здесь проходят всевозможные собрания преступного мира, и каждый член мафии обязан быть здесь днем или ночью. Отец стоит посреди лестницы и манит меня вперед. Все глаза в комнате провожают меня, когда я направляюсь
— В комнате есть еще мужчины?
Он качает головой и идет в конференц-зал, я следую за ним. Мой отец заботился только о Братве. С тех пор, как я был ребенком, он учил меня, как быть королем. Он научил меня, что независимо от того, на какие жертвы тебе придется пойти ради власти, ты делаешь это без колебаний.
Отец ушел в отставку с поста московского казначея, когда мне исполнилось восемнадцать. Он никогда не любил меня, это точно, потому что в этом мире отцы должны быть символом насилия в вашей жизни. Я одновременно уважаю и ненавижу его. Уважаю его хитрый ум и испытываю отвращение к чудовищу, которым он был по отношению к моей матери.
Как и ожидалось, во главе кресла сидит пахан России. Ему почти восемьдесят лет, но из-за того, что рак день за днем пожирает его заживо, он выглядит все более бледным и морщинистым. Полный стакан скотча стоит на столе, оставаясь нетронутым. На нем такой же серый костюм, как у меня, но с галстуком другого оттенка. Его взгляд перемещается на меня, пока отец запирает за ним дверь.
— Максвелл. Ты пришел на десять минут раньше, — заявляет он своим нейтральным голосом. Шагая к нему, я отодвигаю стул рядом с ним и сажусь в расслабленной позе. Мои руки лежат на коленях, а левая нога упирается в противоположное колено.
— Что я могу сказать? Время дорого.
— Это я вижу, но тебе также следует подумать о дисциплине, потому что врываться — плохой знак.
Подтверждая его слова кивком, я наклоняюсь вперед.
— Когда дело доходит до защиты наших людей, некоторые правила должны быть нарушены.
Он хмурится в замешательстве.
— О чем ты говоришь?
— Все знают, что ты сделаешь объявление сегодня. Но чего ты не знаешь, так это того, что твоя жизнь в опасности, — говорю я спокойно, как будто это самый обычный разговор. Я вижу туман страха в его серых глазах, но он берет себя в руки.
— Я стар и на грани смерти, так что, если кто-то хочет убить меня, то пусть убивает.
Кажется, мое предупреждение совершенно не тронуло его. Отец подходит к нему, засунув руки в карманы черного костюма.
— Николай, — мой отец дружески кладет руку ему на плечо, — ты был паханом России с тех пор, как тебе исполнилось семнадцать. Разве ты не хочешь, чтобы это наследие перешло к кому-то достойному?
Он тяжело вздохнул, взял темно-коричневый бокал и сделал несколько глотков скотча.
— Ломов, мне не нужна была твоя лекция тогда, и мне не нужна твоя лекция сейчас. Мое решение окончательное.
Отец тихонько хихикает, пока я откидываюсь на спинку стула, наблюдая за продолжением шоу.
— Что тут, блядь, смешного? — рявкает Николай.
— Тебе следует иногда прислушиваться к моим советам. Видите ли, я собирался сказать тебе, что скотч был отравлен, но, как ты сам сказал, тебе не нужен мой совет.
Глаза Николая расширяются от ужаса, и его рука тут же тянется к горлу. Теперь в его глазах виден страх, который он так старается сдержать. Его тело начинает дрожать от страха, что смерть постучится к нему.