Королеву играет свита
Шрифт:
Недра земель Нголы, говорил он, полны полезных ископаемых, которые могли бы превратить его страну в рукотворный рай, но их разведке и добыче мешает война. Вот уже тридцать лет продолжается кровопролитная бессмысленная бойня, которая привела к голоду и разрухе. Точно злое божество, она требует еще и еще человеческих жертв, беспощадно пожирая их с тупой жадностью неодушевленной машины.
Освободившись от колониального владычества Португалии, Нгола получила независимость и стала называть себя Народной Республикой. К власти в стране пришла просоветская ПОН — Партия освобождения Нголы — во главе со своим неизменным
Но ПОН была не единственной партией, боровшейся за независимость страны. В джунглях орудовали молодчики оппозиционной правительству левоэкстремистской организации ОПЕН (Объединение партизан за единство Нголы), которую возглавлял Роберто Ченду по прозвищу Чен-Чен. Обе партии, оба лидера желали для себя полной власти. В республике вспыхнула гражданская война.
ОПЕН не желала разоружаться. Она финансировала свои войска незаконной продажей алмазов, добытых на подконтрольных ей территориях, и не собиралась расставаться с этим бизнесом. Права на разработку крупнейшего в мире месторождения Катока, запасы которого предварительно оценивались специалистами в 200 миллионов карат (15 миллиардов долларов), получила компания «Сосьедад Минерия де Катока». Однако месторождение находилось в руках повстанцев, и войска правительства с переменным успехом пытались отвоевать его у мятежников.
Сам Чен-Чен прятался в Байлунду, в буше на центральном горном плато, где в лагерях готовили солдат для участия в сопротивлении. Военное дело нгольцам преподавали инструкторы, которых некогда пламенный Че Гевара лично учил основам ведения партизанской «герильи».
— Мой отец работает в правительстве, — простодушно сообщил Нельсон. — Он личный советник Душ Картуша. А мой дед до сих пор командует отрядом, обороняя восточные рубежи.
— Твой отец, видно, большая шишка, — с грустью сказала Катя.
— Высокий пост отца Нельсона не предвещал ей ничего хорошего.
— Сиська? — наморщил свой гладкий, круто вылепленный лоб Нельсон. — Что это такое?
— Ну, большой начальник, важный человек…
— Очень, очень важный, — согласился Нельсон. — Может быть даже, со временем он станет главой страны. А может быть, его убьют войска ОПЕН, повстанцы. Они охотятся на тех, кто… как это говорится? «Сиська», да? И они очень хорошие охотники. В последнее время они захватили очень много земель, и родину моего отца, Лундо, тоже захватили и убили там всех, кто был за правительство. Моей стране нужны самолеты, чтобы бороться с мятежниками, а самолетам нужны пилоты. Вот поэтому я учусь здесь. Вообще-то я всегда хотел стать миссионером. — Нельсон простодушно улыбнулся— Раздавать молитвенники в деревнях, учить детей читать, устраивать школы и больницы. Но моей стране нужны воины, а потом, когда мы победим мятежников, понадобятся миссионеры.
Кате взгрустнулось. Раньше ей казалось, что есть на свете страны, где люди беззаботно живут в ладу с природой и с самими собой. Но видно, Нгола не из их числа. Там, наверное, тоже, как в Союзе, ложь о строительстве коммунизма сопровождается мелким воровством на благо своего кармана.
— У вас тоже там… — Катя замялась. — Как это… ну, социализм?
Однако Нельсон не рассмеялся в ответ на ее вопрос. Он заученно ответил, как будто она была
— Наша страна — развивающаяся. Правительство ориентируется на сближение с СССР, а мятежников тайно поддерживают Соединенные Штаты Америки. Но это, конечно, не значит, что мы в точности скопируем вашу политическую систему. У Нголы особый путь развития.
Не дослушав его, Катя неожиданно прыснула в кулак. Ей стало смешно. Он — красивый мужчина, она — красивая женщина. А говорят они о чем? О политике! О социализме!!!
— Я сказал смешно? — растерянно спросил Нельсон.
— Нет, Нельсон, нет, — улыбнулась Катя. — Лучше иди сюда… Поцелуй меня! Вот так!
И она первая закинула ему руки на плечи.
— Катя, мне нужно с тобой поговорить! — Отец грозным призраком возник на пороге комнаты.
— Папочка, я очень устала… Сначала работала, потом мы гуляли с Нельсоном… Честное слово, я очень хочу спать!
— Но мне нужно поговорить с тобой! О тебе и Нельсоне!
Катя подскочила на кровати. Сна не было ни в одном глазу. Она насторожилась, сразу же стала ершистой и неприступной, как кактус, — того и гляди уколет.
— Что такое? — В ее голосе зазвучали металлические нотки. — Тебя не устраивают наши отношения?
— Понимаешь, Катя, — замялся отец, — Нельсон очень хороший парень, это видно сразу, но… Ты не можешь не понимать, что у вас с ним разные жизненные пути.
— Почему это вдруг?
— Вы выросли в разных странах, у вас разное мировоззрение, вы по-разному думаете. Какие уж тут могут быть отношения?
— В постели все думают одинаково! Об одном и том же! — резко произнесла Катя.
Отец смутился.
— Не хотел напоминать, но… Вспомни, как у тебя было с этим… С Полем, кажется! И чем это закончилось… Я боюсь, что с Нельсоном произойдет то же самое. И тебе опять будет больно. Пойми, белые девушки не должны выходить замуж за черных юношей.
— А кто говорит о браке? — фыркнула Катя, но все же задумалась.
Что-то здесь не то… Отец не стал бы с ней заводить разговор, скорее всего, он предпочел бы пустить все на самотек, если бы не…
— Не темни, папа. Выкладывай все как есть. Кто это тебе промыл мозги насчет Нельсона? Отец потупился.
— Ну?
— Ко мне на студии подходил один человек из органов, — смущенно начал он. — Он сказал, что твое поведение порочит высокое звание советского человека.
И что, если ваши отношения будут продолжаться, меня вызовут для разговора в партком. Ты знаешь, что это значит? Моя фамилия попадет в черный список. Меня просто не будут снимать, и я останусь без работы. Ты же знаешь, какие сейчас времена…
— Не знаю, — мрачно буркнула Катя.
А времена были тревожные. С высокой трибуны Генеральный секретарь Андропов декларировал всемерное усиление трудовой дисциплины. Милиция в штатском и дружинники прочесывали кинотеатры, парикмахерские и бани и вылавливали злостных прогульщиков. Многие с нетерпением ждали, когда возобновится старая добрая традиция расстреливать людей за пятиминутное опоздание на работу. Органы осмелели и стали яростно вытравлять из сознания отдельных граждан малейшие признаки диссидентства. На этом фоне связь с иностранцем, даже курсантом военной школы, даже из дружественной Союзу страны, казалась слишком вызывающей.