Королей убивают неудачники
Шрифт:
Стоит дурачок, слюни пускает. Потом говорит: «Меч пополам рвется. Натворил поединок — все честно! Победитель прав, сердце найдет покоя» — и смотрит жалобно. Тут-то Жаррана и осенило: сам бог ему советует! Не думая, расщепил меч напополам — обе половины равны, — сунул дурачку половину меча. «Становись, — говорит. — Я верю тебе, Господи! Кто мой поединщик?»
«Я тебе поединщик», — отвечает дурачок радостно. А последнее слово договорить не успел. Лежит губами в пыли: снес ему голову Убийца Великанов. Это истина, говорю тебе, ага. Повеселел Жарран, вернулся домой счастливый:
Вот и вся история.
...Выяснилось, что суд тшиины творили точно так же, как рыцари земного Средневековья. Последователи Жаррана сходились в поединке — истец против ответчика, меч против меча. Победитель оказывался прав, и дело закрывалось. Все стороны принимали «божье решение» как непреложную истину. В некоторых случаях (как, например, сейчас) допускались компромиссы: чтобы не заставлять женщину сражаться против заведомо более сильного противника, ей разрешалось выставить кого-нибудь вместо себя.
До суда Правежники получали особый статус. Они оказывались вне преследований и мести, вне долгов и обязательств. Многие пользовались этим — точно так же, как в земной истории пользовались правом убежища в церкви.
Следуя легенде, Правежники сражались одинаковым оружием. Не всем это нравилось: когда-то Жарран расщепил клинок надвое [7] , но кто захочет ради суда погубить свой меч?..
И тогда тшиинские оружейники нашли изящное решение. Они создали пять волшебных мечей-перевертышей. Стоило перевертышу полежать рядом с другим мечом, как он превращался в точную его копию. Копировалось все: форма, материал, волшебные свойства.
7
Устройство меча тшиинов (макуаля) позволяет это. Макуаль больше всего напоминает ацтекское оружие: палку, в которую воткнуты обсидиановые лезвия. Оружейники на Тшиине отличаются мастерством; зачастую их мечи являют собой истинное произведение искусства. Тем не менее основной элемент — несущая лезвия рамка — сделан из дерева. Ее можно расколоть надвое, чем и воспользовался легендарный воитель.
Никакой замок не мог считаться благородным, если в его арсенале недоставало перевертыша. Имена им обычно давали шутовские, — чтобы ни у кого не возникало желания использовать их в настоящем сражении.
Перевертыш Бавана звался «Господним Чижиком».
Глава 2
ПРОСЯНОЙ ЗИМОРОДОК
Ихи Мая Ткни Ай.
Тшиинское слово «ихи» многозначно. Его ложное и правдивое произношения не различаются; провидец, святой и шарлатан обозначаются одним и тем же еловом: «ихи». Кроме того, «ихи» — это чудо, неожиданный сюрприз.
Ихи — это большая удача, но и предчувствие беды. Это вовремя поданный совет, ребенок, сотворивший глупость, неожиданная выходка.
Десятки значений у этого слова... И одно из довольно редких: комедиантка. Мая Ткни Ай была ихи — так сказал бы любой, кто
Совершенная ихи. Никогда не знаешь, чего от нее ждать.
— Прекрасный рыцарь! — щебетала Мая. — Отведай этих трюфелей. Они нежны на вкус и очаровательны с виду, правда. Твое чело затуманено, о чем ты беспокоишься?..
— Мая, — опасливо поморщился «прекрасный рыцарь», — я очарован вашим гостеприимством, но... боюсь, эта пища не для меня. Я слышал, что вы едите кашу из мозгов тростниковой жабы, сваренных с соком драцены. Это так?..
— Нет. Это всего лишь фигура речи, поэтическая вольность. — Девушка подняла глаза к потолку, силясь подобрать нужные слова, но скоро сдалась: — Нет, не могу... На ваш язык это непереводимо, да. Это блюдо подают к столу Бавана, а потому расхваливают его, как могут. Нужно быть поэтом, ага.
Завацкий и Мая устроились за крохотным столиком на галерее, опоясывающей пиршественный зал. Если честно, им здесь не полагалось находиться: переход предназначался для стражников, охраняющих покой дворца. Но брат Маи заведовал дворцовой стражей. А верхняя галерея — лучшее место для уединенной беседы.
Пиршественный зал суетой напоминал привокзальную площадь. Толчея, шум, гам... Благородные князья, ихи и утонченные дамы сражались у столов, как позорная чернь, — вырывая из рук пирожки, разбивая миски с салатом и лимонной водой.
То ли Баван ошибся и выставил меньше столов, чем требовалось, то ли обычаи тшиинов вынуждали их сражаться за каждый кусок, но пир понемногу превращался в побоище. Денис не раз благодарил судьбу, что находится там, где находится, а не внизу.
Комедиантка деловито доставала из корзинки запечатанные кувшинчики с соусами. Прячущиеся за колоннами стражники делали страшные глаза, надували щеки, хмурились — беспокоились. Глядя на них, Денис чувствовал себя как дома. Кнехты Ордена вели себя точно так же. Да и выглядели похоже.
— Скажи, Дена, — вдруг спросила Мая, — а та девушка... что она для тебя?..
— Какая еще девушка?
— Ну, эта... Варай-Иту, дочь посла.
Денис пожал плечами:
— Я ни разу не видел Веру. Знаю имя, у меня есть портрет...
О портрете упоминать не стоило. Мая сразу помрачнела:
— И ты немедленно откликнулся на призыв к Правежу... Да. Так ты любишь ее?..
Завацкому вспомнилась круглая мордашка на голограмме, и он усмехнулся. Мысль о любви даже не приходила ему в голову. Он накрыл руку тшиинки своей ладонью.
— Давай не будем об этом, хорошо? Я здесь потому, что меня направило мое начальство... мой король, если хочешь. Это правда.
Мая затаенно вздохнула. Ответа на свой вопрос она так и не получила...
— Мне нужно переговорить с Вероникой. Я слышал, как твой брат рассказывал о происшедшем, я знаю версию землян, но мне хотелось бы понять, что она сама обо всем этом думает.
— Боюсь, это невозможно. Пока она сидит в башне, к ней никто не может прийти, это почти правда.
— Почти? А что правда?..