Короли и капуста (сборник)
Шрифт:
– Вы уладили дело? – спросил Белл таким тоном, как будто обращался к незнакомцу.
– Вы еще спрашиваете! – резко ответил незнакомец. – А для чего я работал две недели? Все решится сегодня ночью. Это вас устраивает или вы хотите что-нибудь обсудить?
– Все в порядке, – ответил Белл. – Я знал, что вы это сделаете.
– Еще бы вам не знать! Разве я не делал этого раньше? – отозвался незнакомец.
– Конечно, делал. Как и я. Как вам в отеле?
– Дикая жизнь. Но ничего, я терплю. Скажите, у вас есть какие-нибудь указания по поводу дела? Это моя первая сделка
– Нет. Я испробовал все способы.
– Умасливать не пробовали?
– Бочки масла потратил.
– А подпруги с медными пряжками пробовали?
– Один раз попробовал, и вот что осталось мне на память, – он показал свою правую руку. Даже в сгущающейся темноте я смог увидеть шрам, оставленный клыком или ножом.
– О, ясно, – сказал этот странный человек беспечно. – Я знаю что с этим делать.
И он пошел, не произнеся больше ни единого слова. Пройдя с десяток шагов, он повернулся и сказал Беллу:
– Держитесь подальше, когда груз будет доставлен, чтоб сделка не сорвалась.
– Хорошо. Со своей стороны я сделаю все необходимое.
Смысл этой беседы остался для меня совершенно загадочен, но, поскольку она не имела ко мне никакого отношения, я тут же выбросил ее из головы. Однако необычная внешность незнакомца настораживала меня, и когда мы с Беллом шли к нему домой, я сказал:
– Этот парень не из тех, с кем можно остаться под снегом в охотничьем лагере?
– Это да. Он напоминает помесь змеи с тарантулом, – согласился Белл.
– Он не похож на местного жителя, – продолжил я.
– Он не отсюда. Он живет в Сакраменто, а сюда приехал по делу. Его зовут Джордж Ринго, и он мой лучший друг, фактически единственный за последние двадцать лет.
Я не смог больше ничего сказать, поскольку был потрясен.
Белл жил в удобном, квадратном двухэтажном доме на окраине городка. Я подождал в прихожей. Это была удручающе благопристойная комната – красный плюш, соломенные циновки, кружевные занавески и стеклянный шкаф, призванный служить хранилищем мумии и набитый сверху донизу образцами минералов.
Ожидая, я услышал наверху звук, отлично описывающий то, что там происходило, – это был женский голос, полный гнева. В промежутках доносился гулкий бас Белла, пытающегося усмирить разбушевавшуюся стихию.
Буря вскоре закончилась, но сначала я услышал, как женщина сказала, понизив голос, с выражением сдерживаемой ярости:
– Это в последний раз. Слышишь – в последний! О, ты еще пожалеешь!
В доме, казалось, кроме мистера и миссис Белл были еще двое слуг. Я был представлен миссис Белл за ужином.
Сначала она мне показалась очень милой, однако вскоре я понял, что это первое впечатление обманчиво. Неконтролируемый гнев, несдерживаемые эмоции, эгоизм, дикая смесь скандальности и нетерпимости делали ее настоящим дьяволом.
За ужином она была сама доброта, однако ее притворная мягкость, чрезвычайная услужливость и добродушие изобличало в ней особу с заскоками. И все же, несмотря на это, для большинства мужчин она была чрезвычайно привлекательна.
После ужина Белл выставил наши кресла перед домом и мы сели в лунном свете покурить. Полная
– Могу поспорить, вы думаете, что Джордж и я – странная парочка друзей, – сказал он. – Дело в том, что наши интересы не совпадают ни в одной области. Но мы оба одинаково понимаем слово «дружба» и живем согласно этому понятию уже много лет. Человеку на самом деле не нужно более одного друга. Парень, который пьет ваше виски и крутится вокруг вас, отнимая у вас время, рассказывая, как он вас любит, – он не друг вам, даже если играл с вами в одной команде и удил вместе с вами рыбу. Пока вам не понадобится настоящий друг, сойдет и такой. Но настоящий друг, как мы с Джорджем думаем, это тот, на которого всегда можно положиться.
Много лет назад у нас было много общих дел. Мы на паях перегоняли вагоны в Нью-Мехико, вместе рыли кое-какое золотишко и поигрывали в карты. Каждому из нас случалось время от времени попадать в беду, и на этой почве мы с ним главным образом и сошлись. А еще, вероятно потому, что мы не испытывали потребности слишком часто видеться друг с другом и не слишком друг другу докучали.
Джордж – тщеславный малый и отчаянный хвастун. По его словам, стоит ему только дунуть – и самый большой гейзер в Иосемитской долине моментально уберется назад в свою дырку. Я человек тихий, люблю почитать, подумать. Чем больше мы друг друга видели, тем меньше нам этого хотелось. Если бы Джордж попробовал хлопнуть меня по плечу или просюсюкать что-нибудь насчет нашей дружбы, как делают это, я видел, некоторые так называемые приятели, я бы побил его, не сходя с места. Он бы поступил так же. Мои манеры так же противны ему, как мне – его. На прииске мы жили в разных палатках, чтоб не докучать друг другу.
Но прошло много времени, и мы поняли, что зависим друг от друга, что можем положиться друг на друга – вплоть до последнего доллара, чести, пули или капли крови. Мы никогда не обсуждали это, ибо этот разговор все бы испортил. Но мы это испробовали на деле – как-то я впрыгнул в поезд и проехал двести миль, чтобы удостоверить его личность, когда его по ошибке готовы были повесить, приняв за грабителя поезда. Однажды, когда я находился в Техасе без доллара в кармане и смены одежды, подхватив лихорадку, я послал за Джорджем в Бойз-сити. Он приехал первым же поездом.
Первое, что он сделал, прежде чем заговорить со мной, прицепил к палатке дорожное зеркальце и втер какое-то снадобье в волосы – они у него от природы ярко-рыжие.
Потом он выдал мне невероятно сложное ругательство и снял пальто.
– Ну, старый гриб, вы не могли обойтись без меня? – спросил он. – У вас не хватило мозгов, чтоб понять, что не надо пить из болота и потом визжать от легких недомоганий и колик от укуса крошечного москита?
Он здорово разозлил меня.
– У вас не слишком приятная манера ухаживать за больными. Убирайтесь отсюда и дайте мне помереть своей смертью. Я жалею, что послал за вами.