Короли и советники
Шрифт:
Но старика не так просто было запугать.
— А что с Маттео? Ты служительница Азута; тебе ведомы тайны нашей страны. Он не должен избежать ритуала. Не стоит напоминать, чем чревато появление у джордайна потомства.
В ответ Кива вручила ему небольшую драгоценную вещичку. Не больше ногтя ее мизинца, крохотный шарик украшенный чешуйками топазового и гранатового цвета, полный магии. Это был знак королевы, несший с собой приказ и приговор.
— У меня есть мои приказы, — произнесла Кива ровно. — Теперь и у тебя есть твои.
Мужчина долго рассматривал
— Пойдем, — зло бросил он. — Пусть это бесстыдство закончится поскорее.
Гончая тряхнула головой.
— Мне надо возвращаться в город, есть дела. Здесь, думаю, ты со всем управишься. О, и еще одно. Я привела с собой любимого черного жеребца Маттео. Возьми животное с собой, так будет правдоподобнее. Можешь оставить мою кобылу в ваших стойлах на несколько месяцев, и оставить себе жеребенка, которого ей, скорее всего, сделал жеребец пока мы говорили, — щедро предложила она. — Жеребенок видимо будет достаточно ценным, и частично возместит траты.
— Возместит что? — рявкнул джордайн. — Мою честь? Семью этого бедолаги? Или жизнь Маттео? Где парень? Что с ним стало?
— Как раз этим я и займусь. Видишь ли, Маттео задержали в городе. Какие-то неприятности с одним из ваших, Темо, насколько я знаю. Драка в таверне с неприятными последствиями, — она плела полуправду, которую мастер наверняка должен был проглотить. Мастер вздохнул.
— Ты можешь вернуть нам Маттео? Что насчет этих «последствий»? Ты справишься с ними?
— Разумеется. Хотя лучше будет, если твой ученик не узнает о нашем с тобой общении.
— Едва ли он вообще что-то узнает! Джордайни известно о ритуале очищения, но большинство считает его просто временем раздумий в одиночестве. После с них берут клятву молчания, и никто еще не нарушил ее. И до сих пор, — подчеркнул он, — никто не стал отцом или матерью ребенка, которого страшилась бы вся страна. Подумай тщательнее о том, что собираешься сделать.
Кива презрительно усмехнулась.
— Не пытайся читать мне мораль. Ты не найдешь ее с картой и помощью рейнджера! Как ты смеешь указывать мне! Ты, который предпочел бы видеть собственного сына кастратом, чем причинить вред простолюдину, не зная даже его имени.
Маг побледнел.
— Происхождение джордайна — секрет, о котором не стоит говорить без нужды.
— Так делай, что я сказала, и нам не придется говорить о нем вовсе, — непреклонно объявила Кива. — Маттео не нужно знать, что делалось ради его таланта и высокого положения. Я видела его реакцию на смерть друга. Каково ему будет узнать истину о матери? Как он посмотрит на человека, участвовавшего в таком?
Долгое молчание опустилось на комнату.
— Иди, — с трудом выдавил джордайн. — Как и всегда, все будет по твоей воле.
Прижавшись к холодному камню стены, Маттео смотрел сквозь единственное окошко в двери его камеры, пытаясь осознать происходящее.
Он вздохнул, разглядывая свою темницу. Заключение в Халруаа с ее быстрым правосудием и немногочисленными тюрьмами было редкостью. Город-порт Кербаал отличался суровыми нравами, и, хотя некоторым, самым мелким нарушителям приходилось просто отсиживать здесь несколько дней, в основном тюрьма применялась как место, где преступник будет находиться до тех пор, пока его делом не займется маг. Виновность быстро устанавливалась с помощью волшебства, и согласно закону выносился приговор.
Маттео не боялся исхода дела. Его непричастность будет определена тюремным магом-гончей. Тем не менее, временное бесчестье тяжело давило на него.
Тень промелькнула в зарешеченном оконце, обрисовавшись на фоне мерцающего света факелов на стенах коридора. Маттео бросил в ту сторону короткий взгляд, думая что идет стражник, и тут же вскочил на ноги. Даже тусклый свет не помешал ему узнать навсегда впечатавшееся в память лицо Тзигоны.
— Ты! — выкрикнул он яростно, обвиняюще ткнув пальцем в направлении девушки. Тзигона закатила глаза.
— А я-то думала, Джио переигрывает. Оставим драматику для уличного представления. Сейчас нужно думать, как вытащить тебя отсюда.
Упоминание побега, казалось, еще более распалило Маттео.
— Я джордайни, и повинуюсь закону. Ты оскорбляешь меня, предполагая, что я попытаюсь избежать правосудия.
— Правосудие? — повторила она пораженно. — Оно-то к этому месту какое отношение имеет? Я знаю здешнего мага, эта уродливая обезьяна ненавидит любого, чье положение выше его собственного. Один взгляд на твою смазливую физиономию, и он будет рвать и метать, требуя Инквизиции. Я бы, будь я на твоем месте, не ставила на ее исход свое будущее.
Первым импульсом Маттео было возмутиться таким кощунством. Слово гончей — всегда последнее и справедливое. Такова была исходная посылка его культуры, гарантия положения и могущества джордайна.
Но сам он не мог освободиться от подобных мыслей. Да и как? Андрис мертв. Андрис, самый близкий друг, лучший из всех их. Любому хватило бы этого, чтобы потерять веру.
Глядя в лицо темной, неведомой пустоте Маттео до последнего держался за привычные понятия.
— Я не боюсь приговора гончей. Истина — меч, разрубающий любые путы.
Она всплеснула руками.
— "Истина" в том, что ты попался с оружием работы Занфелда Йеманди, лучшего кузнеца города.
— Ты сказала, что меч твой! — воскликнул джордайн.
— Мой, его, какая разница, — нетерпеливо отмахнулась она. — Мне он был нужен в этот момент, а Занфелду нет. Кому он тогда принадлежал?
Застонав, Маттео спрятал лицо в ладонях. Тзигона, несомненно, намеревалась помочь, но ее слова вместе со знанием несли в себе приговор. После чародейской проверки станет ясно, что на момент инквизиции он знал — меч краденый.