Короли карантина
Шрифт:
Его губы сжались.
— Если ты докажешь свое послушание, то сможешь заслужить подобные привилегии. Но пока ты возвращаешься сюда, как только заканчиватся занятия, и остаешься здесь, если кто-нибудь из нас не скажет иначе.
Я стиснула зубы, этот звук резал мне уши.
— Перестань скрипеть зубами, — резко проинструктировал Сэйнт, и мои руки крепче вцепились в перила.
— Если я перестану их перемалывать, посыплется куча оскорблений, Сэйнт, ты бы это предпочел?
— Что я говорил о том, чтобы называть нас по именам? — Он зашипел, и мой
Часть меня задавалась вопросом, не отшлепает ли он меня снова, и эта часть также стояла на коленях, задирая юбку и умоляя об этом. Черт, нет. Не впускай этого зверя-садиста в свои фантазии.
— Извините, хозяин, — сухо сказала я. Во рту было так сухо, словно в нем рос кактус. Было неприятно употреблять это слово. Это было все равно что отрезать кусочек своей души и передать его ему.
Он ухмыльнулся, одобрительно кивнув головой, и это было как пощечина.
Я не создана для того, чтобы кланяться.
— Когда у тебя следующая эпиляция воском? — Он спросил небрежно, как будто это был совершенно разумный вопрос к человеку.
— Не твое собачье дело, — возмутилась я.
— Твое дело теперь мое дело, — прорычал он, и я поджала губы, когда он устремил на меня предупреждающий взгляд, от которого мое сердце бешено забилось.
— Я сделала лазерную эпиляцию там, в Калифорнии, — процедила я сквозь зубы.
— Хорошо, — сказал он, и его глаза заблестели — и под "заблестели" я подразумеваю, что они превратились из наполненной душой преисподней ада в чернильный водоворот реки Стикс.
— Есть еще какие-нибудь личные вопросы, ответы на которые ты не имеешь права знать и которые хочешь озвучить? — Беспечно спросила я, хотя внутри у меня все скрутилось в узел.
— Как часто тебе нужно красить волосы? — Спросил он, очевидно, желая получить эту информацию больше, чем перейти на мой тон.
— Это естественный цвет, — сказала я, перекидывая волосы через плечо. — И ты не будешь их стричь или красить, хозяин. — Я вставила последнее слово, чтобы смягчить только что выдвинутое требование. Я знала, что если бы он этого хотел, то заставил бы меня. Но я бы боролась зубами и ногтями за свои волосы. Это было больше, чем просто волосы, это была моя индивидуальность. Это было единственное, что у меня было общего с моей сестрой.
Внезапно он сжал руку в кулак, дернув так, что я взвизгнула, и прижал меня к себе еще ближе.
— Я сделаю с ними все, что захочу, Барби. Но, к счастью для тебя, мне они нравятся. При условии, что ты ухаживаешь за ними.
Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимое выражение лица, когда он сильнее сжал мои волосы, пытаясь не показывать ему мою боль.
Он внезапно отпустил меня, и я поборола желание потереть воспаленное место на голове. Он был придурком, который дергал меня за волосы. Неужели он так и не вырос из детских игр? Но, возможно, он знал, что дергать кого-то за волосы унизительно и эффективно
— Я хочу получить полный список необходимых тебе средств для стирки. Мне нравится, как ты пахнешь, и я хочу, чтобы ты такой и оставалась. Не пользуйся никакими средствами для душа Блейка или Киана, — приказал он, и я кивнула в знак согласия. Я все равно не хотела пахнуть ни одним из них.
— И просто для ясности, когда мы сказали, что ты принадлежишь нам разумом, телом и душой, мы имели в виду именно это. Что означает, что твое тело принадлежит нам. Таким образом, никому не разрешается прикасаться к нему без нашего разрешения.
Мои губы приоткрылись.
— Так ты собираешься убедиться, что я несчастна и не могу даже потрахаться, чтобы снять напряжение?
Он мрачно усмехнулся.
— О, ты можешь потрахаться, если хочешь, куколка Барби. Просто выбери, какой ненавистный трах ты хотела бы получить от нас в первую очередь. — Его глаза блестели, как ночное небо, и моя верхняя губа от отвращения отвисла.
Я подошла к нему ближе, на этот раз вторгаясь в его драгоценное пространство.
— Я могла бы подыграть в твоей маленькой игре, хозяин, но день, когда я заползу в любую из ваших постелей, будет холодным днем в аду.
Его глаза загорелись от моих слов, как будто я чиркнула спичкой по грубой оболочке его почерневшего сердца.
— Ты не просто приползешь, Татум Риверс, ты придешь умолять, изнывая от боли. — Я открыла рот, чтобы оспорить это утверждение, меня захлестнул прилив гнева, но он отвел взгляд со скучающим выражением лица. — Ты свободна, — он махнул мне рукой, как будто я была какой-то бездомной, выпрашивающей деньги. Не то чтобы я лично стала бы так обращаться с бездомными, но Сэйнт, без сомнения, поступил бы именно так.
Я задержалась там на долгое мгновение, снедаемая яростью, затем вздохнула и направилась к лестнице.
Мне пришло в голову, что Гарри Поттеру жилось легко по сравнению с лордом Волан-Де-Мортом, который в настоящее время превращал мою жизнь в ад. По крайней мере, у Гарри были друзья. И Дамблдор. Чувааак, хотела бы я, чтобы у меня был Дамблдор. Я предполагаю, что Монро в некотором роде считается. Он был как горячий Дамблдор, которого ты хотела затащить в постель как истинный Слизеринец и пососать его Бузинную палочку.
Я помедлила, прежде чем спуститься вниз. Была одна вещь, которую я действительно хотела вернуть из всего, что у меня отняли. В моем рюкзаке был этот долбаный пистолет плюс мои письма Джессике. Я не могу представить, чтобы Сэйнт отдал его мне за что-то меньшее, чем одна вещь. Самая низкая карта, которую я могла разыграть, и в то же время самая сильная, которая была у девочек против мальчиков. У меня месячные.
— Эм, хозяин? — Сладко спросила я, и это слово отдавало кислятиной у меня на языке.