Короли ночной Вероны
Шрифт:
– У нас чинзано осталось?
– спросил я у Козимо.
– На этого еще переводить, - пробурчал он, встряхивая бутыль - на дне еще плескалось немного содержимого.
– Нас это уже не проймет, а вот Паоло вполне хватит, - резюмировал я.
– Давай бутыль.
Козимо протянул мне ее, но к Паоло подходить не захотел.
– После Мальвани еще и с этим общаться...
– буркнул он, направляясь в прямо противоположную сторону.
Я же подошел к погруженному в себя Паоло и потрепал по плечу.
– Что стряслось на сей раз?
– спросил я его.
– Только неправильно фразу построил, - обижено
– Мог бы уже привыкнуть, что тебя все так сильно "любят", - не подумав, сказал я.
– И ты туда же.
– Паоло фыркнул и попытался уйти побыстрее, но я перехватил его за плечо и протянул бутыль.
– Не начинай, лучше глотки вот этого.
– Что это?
– Он недоверчиво покосился на нее.
– Чинзано. Пей, поможет.
Доверившись мне, Паоло глотнул, сморщившись от горечи полынного вина, и закашлялся. И тут навстречу нам вышла его сестра.
– Что это значит, Габриэль?!
– возмутился она.
– Ты что же, решил напоить Паоло?!
– Ему сейчас полезно, - ответствовал я, ничуть не смутившись ее праведным гневом.
– Это тебе полезно.
– Она вполне адекватно ценила следы вчерашнего возлияния, украшавшие мое лицо.
– И нечего спаивать моего брата!
Паоло попытался спрятать бутыль за спину, но выронил ее. Благо, она и так была почти пуста, чинзано пропало совсем немного - полглотка, не больше.
– И вообще, что это с тобой, братишка, а?
– продолжала в том же духе Изабелла, даже не заметившая этого или сделав вид, что не заметила.
– Стоишь уже как-то неуверенно. Сколько еще оставалось в той бутыли?!
– Мало, - заметил Паоло. Ох и зря же он это сказал!
– Остальное выпить успели, да?!
– ярче прежнего вспыхнула она.
– Да нет же, там и было мало, - неуверенно протянул Паоло.
– Я только глоток сделать успел.
– Ага, так я тебе и поверила. За дурочку меня держишь? Ты же на ногах не стоишь.
– По другой причине, - встрял в их разговор я, вступаясь за несчастного паренька.
– Его только что выпороли, а ты, Изабелла, еще и нападаешь. Паоло сейчас нужно обнять, приласкать... А это, увы, не по моей части, тут я не помощник, мне девушки нравятся. Не хочешь, кстати, ко мне заглянуть?
Возмущение на лице Изабеллы переросло в настоящую ярость, она явно раздумывала как бы половчее залепить мне хорошую пощечину, но вот Паоло привел меняв настоящее смятение. Он раскраснелся от моих слов, словно девица, да-да - это был именно румянец смущения и появился он на его щеках примерно когда я сказал, что его стоит обнять и приласкать. Что это может значить?!
– Хватит!
– воскликнула Изабелла, раздумав бить меня по лицу, вместо этого она схватила Паоло за рукав и потащила за собой.
Я же пожал плечами и направился, наконец, к "Чернильнице", чтобы отпраздновать с друзьями окончание семинара по энеанскому праву, но добраться туда не успел. На полдороги меня перехватил немолодой человек, судя по виду - один из учителей.
– Вы ведь друг Паоло Капри, не так ли?
– поинтересовался он.
– Да, - отпираться было бессмысленно, да и зачем?
– Мое имя Габриэль Эччеверриа. С кем имею честь?
– Леонардо ди Амальтено, - представился он, - учитель энеанского.
– Это вы, что ли,
– Я даже не спрашивал его, я был уверен. Интересно, зачем же?
– Я все же учитель, синьор Габриэль, - менторским тоном напомнил мне ди Амальтено (а то я и сам не знаю!), - и этот вопрос мне решать. Но меня интересует другой вопрос: есть ли у вас шрам на груди? Он идет примерно от левого плеча до низа живота.
– Вы хорошо осведомлены о моей анатомии, синьор Амальтено.
– Ох и не понравился же мне этот разговор! А уж когда он перешел в какую-то совершенно иную плоскость.
– Так вот ты чью личину взял, Айнланзер, - без слов произнес ди Амальтено, - значит близится Пробуждение моего братца.
– Оно может случиться весьма скоро, - подтверждает какая-то часть меня, к которой я не имею ни малейшего отношения, - а может быть, все пройдет так, как происходило тысячи лет.
– Нет, - возражает ди Амальтено, хотя я отлично понимаю - говорит не он, а точно также, как со мной, нечто внутри его, - потому что здесь я.
– Но ты не знаешь, как Пробудить Алексиэля, - усмехается сидящий внутри меня и я словно наяву слышу звон клинка, - и я тебе в этом не помощник.
– Ерунда, - отмахивается тот, кто сидит в ди Амальтено, - это детская загадка. Как и в ангельской жизни Алексиэля тянет к родным, чаще к братьям или сестрам. Так было на протяжении всего Изгнания. Вот и сейчас он возжелал свою очаровательную сестричку Изабеллу. Убить ее - и в тихом мальчике по имени Паоло Капри проснется Алексиэль. И тогда, берегитесь смертные... О, нам пора, сюда идет кое-кто не слишком приятный для нас.
И наваждение разом оборвалось, словно я вынырнул из тумана, полного каких-то навязчивых голосов, шумевших в голове. Ди Амальтено самым обычным голосом попрощался со мной и ушел, не дожидаясь ответной любезности с моей стороны. К нам шел высокий человек в светской одежде, покрытой бело-алым коротким плащом инквизитора, на поясе его висел шестопер, а в руке он держал берет с дознавательским пером. Вот это да, еще один новый преподаватель, на сей раз с богословской кафедры, в прошлом практикующий охотник на ведьм, Сантьяго Чиллини. Неужто тоже по мою душу? Нет прошел мимо, неслышной тенью кары Господней двинулся следом за ди Амальтено. И на том спасибо. Ох не нравится мне все это. А главное, никак не могу припомнить о чем же я только что говорил с учителем энеанского.
Поломав голову над этим и другими, не менее трудными для понимания вопросами, я бросил сие совершенно неблагодарное занятие и вместо "Чернильницы" направился в общежитие. Последние встречи совершенно отбили всякое желание к развлечениям.
Тренировка с Рафаэллой прошла удачно. Моя ученица делала успехи и мне было впору позавидовать, мне уроки Данте давались потом и частенько кровью, Рафаэлла же все схватывала на лету. А может быть, я такой хороший учитель? Согласен, не самая лучшая шутка. На последовавших лекциях и семинару по торговому праву я даже сумел отличиться, наверное, потому что хорошо выспался и пребывал в отличном настроении, а также отказался от чинзано, протянутого Козимо, который по своей обычной привычке не собирался прекращать веселье до самой сессии. Он обиделся, но меня это интересовало в самой меньшей степени, я бы даже сказал исчезающе малой.