Короли Вероны

Бликст Дэвид

Сегодня никого не попросили сменить башмаки на домашние туфли. Возможно, в палаццо попросту не держали такого количества туфель. Или дворецкий наконец понял, сколь бессмысленны его потуги сохранить драгоценные полы в чистоте.

У дверей в залу Пьетро вновь застыл перед фресками Джотто, изображавшими пятерых Скалигеров – правителей Вероны. Правда, на этот раз внимание юноши привлек первый Скалигер. На его геральдической лестнице отсутствовала царственная птица, да и вообще он выглядел странно. Черты первого Скалигера не отличались правильностью, как у четверых его преемников; вдобавок художник зачем-то затенил его лицо шлемом, совсем простым, без плюмажа.

– Леонардино делла Скала, по прозвищу

Мастино, – произнес Данте прямо в ухо сыну. – Первый правитель Вероны из рода Скалигеров.

Пьетро вглядывался в лицо Мастино.

– Он не похож на остальных. Он… он производит странное впечатление…

Данте по-птичьи склонил голову набок.

– О нем почти ничего не известно.

– Сегодня утром я видел его надгробие. Там написано: Civis Veronae.

– Что значит «обычный гражданин», – заметил Данте. – В памяти народа остались не столько поступки Мастино, сколько его скромность. Известно, что он взялся переписывать законы. И хотя обычно Мастино называют первым великим Скалигером, он не был правителем Вероны. По крайней мере, официально. Он никогда не занимал две главные должности – те, что занимали все его преемники.

Пьетро оторвал взгляд от фрески и воззрился на отца.

– Какие должности, отец?

Данте помрачнел, как будто в обязанности Пьетро входило на настоящий момент уже разнюхать, чем конкретно занимались Скалигеры на своем посту.

– Capitanus popoli [50] и Podesta mercatorum. [51] Должности эти предполагают совершенно разные обязанности. Они совмещают командование армией с финансовой мощью купеческого сословия, что составляет самую надежную основу любой итальянской семьи. Это лучше, чем быть королем.

50

Народный капитан (ит.), высшее должностное лицо братства профессиональных союзов (popolo). Избирался на год, состоял на оплачиваемой должности и часто призывался извне. В этом случае должен был привести своих чиновников. В распоряжение капитана popolo предоставлял милицию, составленную из представителей кварталов города или цехов.

51

Подеста купцов (ит.). Mercadanza вначале представляла собой неполитический союз ремесленников и купцов. Возглавлявший ее podesta mercatorum был часто первым народным капитаном. Все развитие движения popolo имело целью в первую очередь организованную защиту интересов народа в суде, коммунальных органах и учреждениях.

Пьетро перевел взгляд на фреску. Нет, не затененное лицо Мастино внушало ему беспокойство, а нечто совершенно другое. Остальных Скалигеров Джотто изобразил в окружении воинов, копья, мечи и алебарды которых были направлены вовне, на невидимых врагов. Мастино же окружали воины, направившие оружие на своего господина.

– Отец, почему мечи направлены на первого Скалигера?

Данте прищурился на фреску.

– Надо же, а я и не заметил. Вот, значит, что тебя смущает. Возможно, художник таким образом намекает на смерть Мастино. Он погиб недалеко отсюда. Они с отцом Баилардино возвращались через Вольто Барборо домой, когда на них напали из засады. Обоих тут же убили. Говорят, что тела их бросили в колодец – в тот самый, что находится за стенами нашего нынешнего пристанища.

Позади кто-то кашлянул, и Пьетро решил, что преградил путь некоему достойному синьору. Когда Пьетро вошел на лоджию, гости посторонились, по великолепной одежде узнав в нем свежеиспеченного

рыцаря. Незнакомые мужчины громко поздравляли Пьетро, он махал в ответ и неловко благодарил.

– Эй, Алагьери!

Руку Пьетро стиснуло стальное пожатие, а в следующую секунду он и сам оказался в клещах. Он старался определить, где же видел этого парня…

– Мы встречались сегодня – правда, должен признаться, я был груб. Извини за случай в туннеле.

«Ну конечно!»

– Ничего – я тоже вел себя не лучшим образом. Забудем об этом.

Молодой человек испустил вздох облегчения.

– Отлично. Я боялся, что ты потребуешь сатисфакции, или как оно там называется. Меня зовут Уго де Середжо. – Ладонь Пьетро снова стиснули стальные клещи. – На углу меня ждут друзья – мы решили, что с нас на сегодня соревнований хватит. Присоединяйся! Хочу представить им человека, который спас мне жизнь.

– Какое там спас! Нам обоим просто повезло.

– Спас или не спас, все равно подходи. Очень хочется узнать, каково быть сыном великого поэта.

Тут Пьетро увидел женщину, по которой томился целый день.

– Может, я попозже подойду? Мне надо кое с кем поговорить.

Середжо грубовато потрепал Меркурио по холке.

– Конечно! Мы будем через дорогу, имей в виду. – И Середжо пошел к своим приятелям, в то время как Пьетро и Меркурио направились в противоположную сторону, в дальний конец лоджии.

Катерина делла Скала, в замужестве да Ногарола, сидела поодаль от толпы. Пьетро ожидал увидеть при ней целую свиту, какую привык видеть у Кангранде и Джованны. Конечно, донну Катерину должны окружать прекраснейшие дамы Виченцы, учитывая, сколь умна и благородна она сама. Однако, за исключением одной-единственной молоденькой служанки, рядом с донной Катериной не было ни души – что в условиях битком набитой народом лоджии казалось почти чудом.

На коленях донны Катерины пыхтела и ворочалась причина такой изоляции. Пьетро никак не ожидал, что она привезет малыша в Верону, не говоря уже о том, что покажется с ним на людях – все равно что отвесит Джованне делла Скала пощечину.

«Вот сын, которого ты не смогла родить моему брату, – всем своим видом говорила Катерина, – и я лично его воспитаю. Тебе мы ребенка не доверим».

Супруга Кангранде, напротив, привела на лоджию всю свою шумную свиту. Дамы и синьоры старательно отводили глаза от полной достоинства женщины и ребенка – ребенка, который уже сейчас демонстрировал поразительное сходство со своим отцом.

Катерина от нечего делать болтала с молоденькой служанкой, по-видимому, нянькой мальчика. Пьетро огляделся. К несчастью, Баилардино в непосредственной близости не наблюдалось. Пьетро нужен был спутник, иначе беседа с донной Катериной выглядела бы неприлично, пусть даже только в его глазах.

Помощь пришла неожиданно – от отца. Поэт появился с кубком подогретой мадейры. Посуда здесь была тоньше, чем в пиршественной зале; Данте, например, держал кубок из горного хрусталя, богато украшенный резьбой. Хорошо известное отвращение Кангранде ко всяческим «завитушкам и побрякушкам» ничуть не повлияло на художественный вкус его жены. Впрочем, и на художественный вкус его дворецкого тоже.

– Отец, не желаете ли присесть?

В ответ Данте вскинул бровь, давая понять, что не намерен отвечать на глупые вопросы. Опираясь на костыль, Пьетро повел отца к донне Катерине.

Когда они приблизились, Катерина, улыбнувшись, спросила:

– Пьетро, ты решил разделить со мной изгнание?

Пьетро старательно поклонился. Он вспомнил, как пытался изогнуться в поклоне на ступенях палаццо семейства да Ногарола. Тогда Катерина проигнорировала его потуги – ее больше интересовала рана. Пожалеет ли она его сейчас? Однако Катерина сделала вид, что обиделась на галантный поклон юноши.