Корона и Венец
Шрифт:
Редкая птица в столь роскошном заведении. Впрочем вряд ли швейцары его запомнят надолго — есть же в конце концов купцы — скопидомы которые ворочая сотнями тысяч рублей только что в дерюгу не одеваются…
Этого человека Кауфман нашел потратив полдня в Секретной части Корпуса Жандармов на то чтобы лично перебрать дела народовольцев — тех то живы и на свободе. Чтобы получить доступ к делам пришлось еще дойти лично до Шебеко. И то артачились — слава Богу отговорился тем что ему для лучшей организации караулов необходимо изучить все идеи бомбометателей — у них ведь целая система была разработана.
И вот — так сказать добыча.
Козлов, Евгений Иванович. Студент недоучка —
Входил в киевский кружок, потом присоединился к «Черному переделу». Принимал участие в организации убийства киевского губернатора князя Кропоткина (двоюродного брата человека которого считал одно время своим учителем как отмечено в деле). В 1882 году был административно выслан в Курган, три года назад возвращен под гласный надзор. В столице — два года. Живет литературными трудами, редактирует статьи и гранки книг. Насколько можно понять — из разочаровавшихся. С бывшими единомышленниками почти не общается — на что есть причина — и преважная. Бедновато живет если судить по одежке. Но при этом сюртук и манишка в должном порядке — и следов пьянства — этого тяжкого недуга русской интеллигенции — да ее ли одной? — нет. Пожалуй для задуманного им подходит.
Его привезли сюда на обычном извозчике два подчиненных Кауфмана из числа агентов.
И вот теперь он сидит в кабинете дорогого ресторана, осторожно хлебая консоме и в ожидании разговора время от времени нервно поглядывает на полковника.
В «Данон» Кауфман его доставил в рассуждении что тут их встречу не увидит никто из тех кому не полагается — нигилист в этакие заведения не ходит. Не во дворец же приглашать — тем более может попасться на глаза агентам Плеве или Шебеко — объясняйся с ними потом.
— Не буду тратить мое и ваше время, — начал Кауфман лишь чуть тронув мясной пирожок.
— Вы мне нужны как советник если угодно. Ибо вы Евгений Иванович будете должны думать над способами — как наилучшим образом можно осуществит цареубийство…
Козлов замер с тостом в руке обратившись в статую…
Глаза его чуть расширившись уставились на Кауфмана двумя блеклыми фонарями.
— Простите, ваше превосходительство — мне не послышалось? — выдавил он из себя.
«Бедолага наверное решил что он или я сошли с ума!» — сочувственно улыбнулся полковник про себя.
— Нет — отнюдь. И более того — ваш и тем более (невзначай выделил он эти слова) мой рассудок в полном здравии. И я действительно желаю чтобы вы отыскивали для меня методы покушения на царствующую особу.
Тут надо сказать Александр Александрович ошибся — бывший народоволец не счел сумасшедшим ни себя ни его.
Но зато в голове его возникла невероятная, дикая но по своему логичная мысль — Кауфман — заговорщик мечтающий разделаться с монархом — но так чтобы подозрение на него не пало. Что с того что он дворянин и обласкан царем? Ведь в конце концов декабристы тоже происходили из самых знатных родов державы — все эти Трубецкие, Оболенские, Волконские, Бестужевы с Муравьевыми… А полковник никак в Пестели метит — тоже ведь был немец? Декабристов — против обыкновения в своем разночинном сословье — Козлов втайне недолюбливал, считая никчемными болтунами упустивших блестящий шанс имея все карты на руках.
Сын николаевского солдата, казававшего отпрыску в подпитии драную шпицрутенам спину, учившийся на медные гроши и оттого собственно и примкнувший к нигилистам он приобрел стойкое недоверие к «чистой публике». С течением времени это чувство только усилилось.
И вспомнились Козлову разговоры уже после дела первомартовцев… Что не просто так отчаянным но неумелым динамитчикам Перовской и Желябова везло раз за разом уходить от жандармских ищеек. Де слишком многим наверху стал поперек горла стареющий и все более вздорный царь со своим серым кардиналом — «армянской лисой» Лорис-Меликовым, и конституционными затеями; запутавшийся в реформах и реакции, и явно направляющий державный корабль не туда куда хотели вельможи. Вот, мол, потому и отошли в сторону «голубые мундиры». А еще даже не разговоры а так — передаваемые полушепотом и с оглядкой слушки от которых прямо таки разило сибирским каторжным железным холодом и тюремным смрадом пожизненной одиночки в Шлиссельбурге. Что вся причина в том что Освободитель задумал нечто неслыханное — передать трон своему сыну от княгини Юрьевской — «царевичу Гоше». И правящая фамилия с ближними тайно приговорила отца, брата и мужа — как когда-то Павла — а глупцы-бомбисты послужили лишь слепым орудием…
Забавно — нынешнего царя тоже Георгием зовут — и хоть молод да решителен…Что если и теперь задумали во дворцах да высоких кабинетах что надо его осадить?
Козлову стало зябко. Если все так — то ведь угодил как кур в ощип. Не откажешься ведь теперь — этот Кауфман птица ох какого высокого полета. Моргнет только — и ищи-свищи бывшего поднадзорного литератора Козлова Евгения Иванова, урожденного мещанина города Киева. Тайны такого рода должны умирать вместе со знающими их.
— Вижу вы поражены? — продолжил меж тем Кауфман. Нет — не бойтесь — повторяю — я не умалишенный. Видите ли — сударь — я как вы должно быть знаете заведую охраной государя. Но я всего лишь артиллерийский офицер, полицейским делом и стражей по сути никогда не занимался. А мои помощники из числа полицейских тайных и явных… Достаточно того что одни не предотвратили ни одного покушения на деда ныне благополучно — он перекрестился — царствующего императора.
Вот я и подумал — вы человек неглупый, с другой стороны — бывший революционэр, и знаете вопрос так сказать с другой стороны. Думаю вы мне в этом смысле будете полезнее чем дюжина дворцовых болванов.
— Но… вы меня хотите взят на службу в… охранку? — заикаясь выдавил из себя Козлов. Но я… я же…
— Я собираюсь взять вас на службу к себе! — отрезал Кауфман. На погоне с императорским вензелем мелькнул отсвет газового рожка. Понимаете разницу? Мне знаете ли вашу благонадежность доказывать не надо и рапорта подавать о внесении в штат. Мне от вас другое нужно.
— Но в таком случае… в чем будут мои обязанности заключаться? — помотал экс-народоволец головой. Я не совсем так сказать понимаю… Что ж мне — господин полковник — ходить вокруг Зимнего и глядеть — как бы залезть в окно с бомбой? — развел он руками.
— Ну хотя бы и так! — усмехнулся Кауфман. Как-то же вы свои планы составляли — насчет его светлости Кропоткина.
— Я не… — хрипло прошептал Козлов. Я всего лишь…
— Так что вам виднее! — проигнорировал слабые возращения полковник. Соловьев — а он был человек изощренного ума — ведь из вашей же шайки — можно сказать ваш друг. Или вы его глупее?