Шрифт:
Пролог
Иллинойс, Эрбана
– Мам, ма-а-ам, смотри, снежок!
Толстое оконное стекло оказалось очень холодным и немного влажным. Девочка отдёрнула от него свой крохотный пальчик, вытерла влагу об ткань клетчатой пижамы и надула губы, мама не хотела идти и смотреть на первый снег.
Кроха с визгом понеслась в гостиную тёти Тары, оповещая всех соседей о первом снеге этой зимы. Мама перехватила девочку, не дав той вскарабкаться на большой старый диван, видавший лучшие годы, и несомненно не выдержавший бы грандиозных скачек. На нем спала сама тётя Тара, каждый
– Я тебя поймала, крошка Луна-Лу!
Малышка завизжала ещё громче от восторга и простого детского счастья, пока мама кружила с ней по гостиной, вальсируя в узком пространстве от одной стены к другой.
Девочка уткнулась в мамину шею, зарываясь в её длинные золотистые волосы и нежась в тепле её рук.
Тётя Тара, как и всегда, скромно улыбалась, наблюдая за танцами крохи и её матери. Эти двое всегда создавали в её доме свою магию, пусть это и не было великое древнее волшебство, но с их приездом женщина всегда ощущала себя частью чего-то большего, частью семьи, которой у неё уже давно не было.
Мама прижала девочку к груди так сильно, что кроха тут же воспротивилась, вырываясь из кольца её рук.
За окнами гостиной в самом деле нестройными рядами падали большие, пушистые хлопья снега, белея в ночи. Сильные порывы ветра вздымали снег обратно вверх, кружили в своём причудливом танце, не давая ему осесть на мёрзлую землю.
Мама держала дочь на руках, убаюкивая, и с тем же восторгом, что и девочка, смотрела в окно на этот бойкий танец природы. Всего семь зим назад она и представить не могла каков он, этот снег. Не знала она, что может сыпаться он вот так, прямиком с небес на землю, холодный, и невероятно красивый. До того часа ей ещё не доводилось выходить на улицу и зажмуривать глаза от слепящего сотнями бликов белого полога, который уютно укрывал землю, как тёплое пуховое одеяло. Это была магия, самая чистая и светлая, что ей доводилось видеть. Магия, к которой не приложил руку ни один человек.
Девочка, убаюканная объятиями матери, быстро уснула. Молодая женщина бросила взгляд в сторону подруги и успела поймать идущую от той нежность и самую искреннюю любовь. Такую любовь она видела прежде всего лишь дважды. Впервые от того, кто должен был быть забыт навсегда, а в другой от той, что сейчас была прижата к её сердцу.
Тара быстро отвернулась, пряча то, как она расчувствовалась и приступила к расстиланию простенького, истончившегося с годами, постельного белья на диване. Быть может эта женщина и была скупа в выражении чувств, однако она была одной из тех, кому вы могли бы смело доверить всё, что у вас есть, даже свою жизнь и она бы точно не сплоховала.
Мама посмотрела на тихонько посапывающую во сне дочь и подумала, что возможно той было бы куда лучше расти вместе с Тарой, а не с ней, она бы не подвергала девочку такой опасности. Но от мысли что ей придётся расстаться с её крохой, оставить её одну, пусть и с верной подругой, сердце будто сдавило стальными тисками и на мгновение оно замерло. Нет, этого не будет, не сейчас так уж точно.
Легко и бесшумно ступая по деревянным половицам, она перешла из гостиной в крохотную спальню
У молодой женщины промелькнула мысль, что их с Лу странствия никогда не закончатся, они так и будут бежать, а их все так же будут догонять. Тихое бормотание дочери отогнало мысли и женщина опустила девочку на кровать, осторожно, чтобы не разбудить, после чего накрыла ту тяжёлым одеялом. Волосы малышки рассыпались по подушке, отливая золотом в свете уличного фонаря, проникающего в комнату сквозь узкое деревянное окно. Женщина протянула к ним руку и бережно провела одними лишь кончиками пальцев, стараясь не разбудить кроху. Эти волосы, совсем скоро они начнут темнеть и станут точь-в-точь как у всех женщин их рода, тёмно-пшеничными, отливающими золотом.
Длинные тёмные реснички затрепетали, касаясь кожи на розовых щёчках, и один глаз сонно приоткрылся. На мгновение женщине показалось, что на неё смотрит не её дочь, а некто иной из прошлой жизни. Эти глаза так часто ей снились, а проснувшись она снова видела их, только наяву у своей дочери. Единственное, пожалуй, что досталось девочке от отца, это глаза, тёмные, большие и очень внимательные, с вечно полыхающим в них озорным блеском.
Девочка заворочалась под одеялом и распахнула оба глаза. В них уже сверкала привычная хитринка, а затем она вздёрнула крохотные ручки и потянула маму за длинную прядь.
Женщина не стала ругать дочь, однако погрозила той пальцем, при этом не сдержав улыбки. Она прощала девочке всё, даже когда та мелко хулиганила, как сейчас.
– Сказку!– Воскликнула девочка, привлекая и Тару.
Та облокотилась о дверной косяк, сложив крепкие руки на груди и кивнула молодой женщине головой, как бы говоря, что она бы тоже послушала сказку. Тёмные, бойко вьющиеся волосы упали на карамельную кожу, скрывая глаза, однако молодая женщина знала что в них теплится радость, сравни той, что сейчас наполняла её дочь.
– Уже поздно, милая, тебе пора спать. Другие дети давно уже видят десятый сон!
Молодая женщина укоризненно покачала головой, хотя в душе каждый вечер она жаждала того, чтобы дочь попросила рассказать ей сказку. Пусть хоть так, но она могла поведать девочке обо всём, даже если не каждое слово было правдой.
– Сказку!
Кроха насупила тёмные брови, надула пухлые губки и сложила руки на груди, сжав ладони в кулачки. Девочке казалось, что так она выглядит намного старше своих пяти лет, поэтому в спорах с мамой старательно применяла именно такую позу и морщила лицо, подражая маминому виду, когда та сердилась.
– Одну сказку и всё. Потом спать, обещаю!
– Ты воспитала настоящего дипломата, Эва. – Тара вступила в разговор, не сдержав широкой улыбки.
Эта женщина редко улыбалась, так как её жизнь отнюдь не была лёгкой и простой, однако с этими двумя она чувствовала себя счастливой, обретая не кровную, но всё же семью. Пусть они и навещали её всего раз или два в год, она всегда была рада их визитам, даже когда те, ни свет ни заря, без звонка, просто оказывались на её пороге, с сумками в руках и улыбками на лицах.